Ангел-стажёр (СИ)

Добравшись, наконец, до дома ее приятеля, я выскочил из машины, резко велел ему подождать, пока я принесу ему рюкзак, и выпустил Гения, который тут же издал удовлетворенное «Угу». Вернувшись к юному мыслителю, молчавшему всю дорогу, я протянул ему рюкзак и вдруг заметил, что он снова весь ушел в себя. Выдавив из себя нечленораздельное «Спасибо», он повернулся, вскинул рюкзак на плечо и пошел к подъезду. Даже шаги у него были неосознанные, словно он их наощупь делал.

Благодарение Творцу, вспыхнуло у меня в голове, что я получил четкие инструкции остановить его!

— Игорь, — негромко окликнул его я.

Он повернулся и посмотрел на меня тем взглядом, который когда-то казался мне верхом спесивости и равнодушия — из какой-то бесконечной дали внутри себя.

Я быстро подошел к нему … и замер, остановленный резким запахом, ударившим мне в нос. Во всем широчайшем разнообразии знакомых мне запахов, с таким я еще не встречался — только описание в книгах читал. Он почти вкусом на языке ощущался: острый, едкий запах горячей гильзы только что отстрелянного снаряда.

— Да? — донесся до меня неестественно спокойный голос юного мыслителя.

— Игорь, извини, — с трудом переключился я на него. — Как-то сегодня неловко получилось…

— Я понимаю, — так же бесцветно отозвался он. — Ничего страшного, бывает. Я пойду, не стану Вас задерживать.

Источник запаха сместился — с правой от меня стороны за спину Игоря и затем к подъезду, где и скрылся через мгновение.

— Нет, — снова остановил я юного стоика, — это я при Даре не хотел говорить, чтобы не испугать ее, а ты ведь сразу все понял? — Не дождавшись от него ответа, я продолжил: — Я не вспомнил о встрече, меня срочно вызвали.

— Стас? — взметнулись на меня широко раскрытые глаза, и я сразу понял, о ком он подумал.

— Нет, — успокаивающе улыбнулся я. — Один из наших величайших умов, с которым ты, я надеюсь, однажды встретишься.

Глаза у него окончательно ожили и тут же озадаченно захлопали.

— Ну … хорошо, — неуверенно проговорил он.

— Иди домой, — кивнул я ему в сторону подъезда. — Все нормально.

Вернувшись к машине, я сразу же погрузился в пьянящий аромат.

— За мальчиком следят, — провозгласил невидимый Гений вслух. — Именно за ним — я испортил Вам трапезу на лоне природы, чтобы убедиться в этом.

— Он у реки тоже был? — нахмурился я, не находя в памяти и намека на едкую вонь во время нашего недолгого пикника.

— Да, но держался в стороне, возле машин, — разрешил мое недоумение Гений, буркнув себе под нос: — Вот никогда не угадаешь, где минус станется плюсом… — Очевидно, заметив мой удивленный взгляд, он добавил: — Если бы я уже придумал, как снизить интенсивность восприятия инвертации, я бы, наверно, решил, что это — отблеск солнца на стекле.

— Пожалуй, — согласился я. — Запах у него подходящий — металлический.

— Что Вы имеете в виду? — спросила меня пустота справа озадаченным голосом.

Мне пришлось снова описывать свою, усилившуюся после открытия Татьяны, особенность, выслушивать удивленные восклицания и дважды уверять Гения, что ни с чем подобным мое обоняние еще не сталкивалось.

— Возможно, это внешняя охрана, — предположил я. — Их руководитель упоминал о такой возможности и от него тоже неприятный запах исходит — правда, не такой.

— Выясните это, — снова вернулся Гений к повелительному наклонению. — В частном порядке. Главе докладывать будем, когда я у нас справки наведу.

В машине повисло молчание.

— Вы детей успели просканировать? — напомнил я Гению цель его визита на землю.

— Да, — ответил он задумчиво, — похоже, они все разные.

— В каком смысле разные? — настаивал я.

— К примеру, стремления к подавлению в ваших нет, — решил он, видимо, успокоить меня. — Они однозначно настроены на свое признание, но и на мирное сосуществование. Возможно, упомянутая Вами теория мальчика имеет под собой основу. Я с интересом почитал бы его работу о самодостаточности — передайте мне копию, пожалуйста, когда он закончит.

— А моя дочь? — сдержанно поинтересовался я.

— Мир, где царит несправедливость, не уживется с красотой, — вдавила меня в сидение очередная шарада. — Не надо озвучивать то, что Вы подумали — я объясню. Для Вашей дочери главное — гармония. Она стремится создать ее всегда, везде и любыми средствами. А вот неудача в этом для нее — это трагедия. Она только выглядит абсолютно уверенной в себе… — В пустоте возле меня раздался короткий смешок. — Защитная мимикрия — вещь всегда полезная. В глубине души Ваша дочь ранима как любая красота. Именно поэтому ей жизненно нужен этот мальчик — он устойчив, как скала, на которую она всегда может опереться.

— А ему что от нее нужно? — натянуто спросил я, вновь уязвленный занятым центральным местом в жизни своей дочери.

— Наверно, то же, что и Вам, — милостиво добил меня Гений, поставив на одну доску с юнцом. — Зачем Атланту небо?

Я категорически отказался от дальнейшей игры в загадки. В машине снова воцарилась тишина.

— Я не хочу показаться Вам невежливым, — через несколько долгих минут опять не выдержал я, — но теперь, когда Ваша миссия здесь выполнена, может, Вам пора возвращаться?