Ангел-стажёр (СИ)

Татьяна никогда не умела сражаться. Встречаясь с непреодолимой и подавляющей ее силой, она всегда ныряла в себя, как в самое надежное укрытие. Поначалу я ее улиткой называл, но со временем более точное определение нашел — подводная лодка. Люки в таком состоянии она задраивала намертво — не достучишься, не дозовешься. Улитку хоть выковырять или выманить можно, а тут приходилось ждать, пока она сама назад выберется.

Стасу я, естественно, рассказывать об этом не стал. Еще захочет, чтобы она и этому всех его костоломов научила — они эту бесчувственность перед любой операцией, как латы, натягивать будут.

Я только спросил его, чем он недоволен. Да, мы говорили с Татьяной о наблюдателях — о повышенной осторожности в их подразделении. Да, в результате разговора она сумела взять себя в руки — первый, самый сложный, день тому подтверждение. Да, она держит себя под контролем все время — что дает веские основания надеяться, что наблюдателям не удастся спровоцировать ее. В чем проблема?

Ответа у Стаса не нашлось, и он отключился, проворчав напоследок, что проблема не в чем, а в ком, из-за кого он скоро параноиком станет.

Ответ нашелся у меня. После того, как я добрых полчаса провалялся на шезлонге, раздуваясь от гордости за Татьяну. И за себя. Нет, ну какие мы с ней молодцы: я ей земные воспоминания вернул, а она выудила из них свое самое необходимое сейчас свойство. И, видно, заранее готовиться начала — отсюда и та легкая отстраненность в разговоре со мной. А я еще усомнился в ней — решил, что отцам-архангелам и к ней удалось ключик подобрать…

Минуточку, когда это так складывалось, чтобы нужное умение само собой в нужном месте и в нужное время появлялось? В смысле, не у меня. Причем, в родных пенатах даже мой непревзойденный закон надобности пару раз сбой давал. Пока я силой воли его не подкрепил. А Татьяне и до моего характера, и до моего опыта далеко.

Неужели они опустились до того, чтобы неопытностью … нет, даже не молодых сотрудников, а всего лишь соискателей пользоваться? Святые отцы-архангелы, это не о вас! Это уже не невинные шутки над одним из лучших профессионалов среди ваших подчиненных. Это, скорее, какие-то смутные силы у вас под носом орудуют, пока вы этими шутками развлекаетесь.

Кто же это может быть? Я уже задавался этим вопросом — до возвращения памяти Татьяны. Подозревал и наблюдателей, и внештатников, даже целителей — в превышении полномочий. Но судя по моему общению с ними — а также по неудаче, которую потерпело требование наблюдателей ликвидировать всех ангельских детей — ни у одного подразделения не было достаточного влияния на отцов-архангелов, чтобы заставить их переступить через основы основ нашего сообщества.

В конце концов, незыблемость их моральных принципов намертво впечатывается в сознание всех вновь прибывших ангелов в качестве образца для подражания на всю последующую вечность.

Значит, смутные силы действуют у них за спиной.

Подрывая, между прочим, не только понятие о неприкасаемости их принципов, но и всеобщую уверенность во всевидении их недремлющего ока.

Из чего следует святая обязанность любого ангела, обнаружившего следы порочной деятельности смутных сил, защитить авторитет и доброе имя своих образцов для подражания.

А именно, вывести смутные силы на чистую воду — прямо под всевидящее око.

В надежде, что оно заметит и акт героизма преданного сотрудника-одиночки.

И оставит его, наконец, в покое, перенеся всю тяжесть своего пронзительного взгляда на обнаруженных им предателей светлой идеи.

Вот пусть их потом и гоняют по бесконечной полосе препятствий, а преданный ангел, как и положено истинному герою, незаметно удалится со сцены и скроется…

Стоп, слушают же, как обычно! Потом додумаю, когда всевидящее око от меня отвернется. Хватит того, что я только что практически обязался раскрыть заговор смутных сил.

Дело за малым — вычислить их. В одиночном заключении. На заброшенном, уже необитаемом горизонте. В отсутствии каких-либо контактов и источников информации. Мысленные не считаются. Один вместо фактов громами и молниями в меня мечет, другой — словесным мусором засыпает.

Святые отцы-архангелы, внесите, пожалуйста поправку в протокол о моих намерениях: Надеюсь, что вы заметите акт небывалого героизма преданного сотрудника-одиночки.

Тьфу ты, прямо как напророчил этот балабол темный, когда разглагольствовал о том, как бы нам втроем с Татьяной в какой-нибудь заброшенный уголок сбежать и решать там в уединенном размышлении великие проблемы мироздания. Только почему-то в заброшенном уединении я один оказался…

Я вдруг замер. Мысленно — тело и так на шезлонге по стойке смирно, как колода, лежало.

Татьяну словно подменили после моего задержания.

Стас говорил, что она никого слушать не хочет.

Но имел в виду при этом себя и нашу земную компанию.

Кроме них, она общалась все это время только с бледной немочью и темным гением.

Первого сразу со счетов можно сбросить — мелковат еще, чтобы смутные силы через него действовали.

А вот темный лицедей давно уже к Татьяне подкрадывался.

И обличье вдруг себе менять собрался.