Ангел-телохранитель

– Вот тут ее и нашел, Людмилу, – видите пятно крови? – а прыгала она точно через окошко, что вот примерно тут где-то было. У них дачка старая, всего ничего: комнатка побольше да комнатушка поменьше. Печка – кухня как бы – в сенях, и еще верандочка была, вот тут. А скажу я вам, товарищ капитан, что дом снаружи подожгли. Дело ясное: когда изнутри пожар, так огонь изнутри и валит. А тут дом снаружи горел, будто его бензином облили и подожгли, точно вам говорю! И Люда, когда в себя пришла, сказала: дверь кто-то снаружи запер. Оттого она в окошко и прыгала, голову порезала, волосы опалила… А кто поджег, никакой идеи у меня нет, товарищ капитан, я их дел не знаю… Муж вот у нее в автокатастрофе погиб, год тому уже скоро или около того, – так я уж теперь думаю: может, нарочно кто подстроил ему смерть в машине? Где же это видано, чтобы женщину живьем в доме жечь! Тут что-то нечисто, товарищ капитан. Вы там приложите силы, что за изверги такие, надо их поймать…

Люля провела у гостеприимных соседей еще три дня, не выходя из прострации, а на четвертый день засобиралась. Стесняясь, выложила им все наличные деньги, несколько тысяч рублей. Как ни махали они руками, сумела настоять. Миша работал машинистом в метро, Валя – нянечкой в детском саду; московскую квартирку они сдавали, потому и жили на даче круглый год. Хоть в этом повезло Люле: если бы не соседи…

Она так и не знала, был ли тогда кто-то в саду или нет. Если был, так его спугнули соседи… А может, она как раз дядю Мишу и увидела? В том полуобморочном состоянии она понять не успела. И уже не узнать: пожарники так затоптали снег и затерли его брандспойтами, что никаких следов на нем теперь не разобрать.

Одно было ясно: это поджог. Экспертиза установила, как и предположил сосед Миша, что дом облили бензином и…

Чем заперли дверь снаружи, с точностью сказать невозможно, но не исключено, что подперли ее тем черным, но все-таки сохранившимся толстым бревном, что нашли на пожарище.

* * *

…Через три дня им овладело такое безразличие, что он больше не спорил. Владислав так Владислав. Жена погибла, дочь не может навестить отца, у нее есть дела поважнее – надо, наверное, переживать… Это близкие люди… Или нет?

И лучший друг погиб.

А он, он жив почему-то… Надо, наверное, переживать…

Но у него не было никаких эмоций. Никаких. Только где-то на дне мозга, в самой его глубине шевелился жалкий червячок, силясь проложить ходы и связать между собой фрагменты воспоминаний.

Жалкий, ничтожный червячок! Он никогда не преодолеет твердыню его окаменевшего от рубцов мозга – никогда.

Через пять дней он научился без запинки отвечать, что его зовут Владислав Сергеевич, что в машине были жена по имени Елена и друг по имени Владилен и что они погибли. Он один остался жив, но от удара вылетел через переднее стекло из машины (ремень, конечно же, не пристегивал!) и попал лицом прямо в пень. После чего лицо пришлось восстанавливать по фотографиям…

И еще у него есть дочь Полина, которая не сможет приехать к нему: занята.

А ему, собственно, и не надо.

Он много спал и мало бодрствовал – успокоительные, которыми его пичкали, делали свое дело. Он сам себе напоминал разбуженного зимнего медведя, злого и одновременно вялого, ослабевшего. Он порывался настоять, что вполне может обходиться без лекарств. Врач не соглашался. Влад спорил. Тогда Валерий Валерьевич уступил:

– Хорошо. Вы убедитесь в моей правоте. Успокоительные на завтра не назначаю.

Весь день он провел в необъяснимой тревоге и истерике. Он плакал, дрожали руки и ноги, было отчего-то все время холодно, и он мерз и плакал – неизвестно почему. Может, потому, что вдруг вспомнил, как в последний момент, завидев громаду грузовика, развернул машину, стараясь обойти опасность, инстинктивно защищая от максимального удара себя. И двоих пассажиров своей машины невольно подставил под удар. Укокошил. А сам жив.

И он попросил успокоительных.

Протянулась неделя, лишенная вкуса и запаха. Он по-прежнему чувствовал себя злым разбуженным медведем, бессильным большим зверем, пойманным спросонку в капкан.

За это время его не раз посещали бессвязные обрывки воспоминаний, то в снах, то наяву, которые не желали связываться между собой и превращаться в память. И к концу этой недели Влад снова затребовал снять лекарства.

– …Все это вместе: ваше посткоматозное состояние и последствия кровоизлияния, – журчал врач, увещевая, – привели к тому, что некоторые участки мозга временно выключены. Вы подвержены излишней слезливости и нервозности – эти явления хорошо известны при инсультах. Поверьте мне, на данном этапе прописанные вам средства – лучшее решение, – мягко говорил врач, но в глазах электрическими искрами пробегало раздражение. – Зачем вы от них отказываетесь? Снова проплачете весь день!

– Они мешают мне вспоминать!

– Это иллюзия, – ответил Валерий Валерьевич. – Успокоительные средства никоим образом не могут влиять на вашу амнезию! Напротив, они поддерживают состояние психического равновесия, в котором у вашей памяти куда больше шансов вернуться!