Ангел тьмы

– Боюсь, мне сегодня недостало времени сделать ставку, – ответил он. – Но странно, что ты упомянул о бегах, Стиви… – Он вновь поднял указательный палец и жестом предложил нам проследовать за ним в мастерскую, что мы и сделали. – Весьма загадочно сие совпадение, весьма! Видите ли, я тут кое над чем работаю. Это картина, если можно так выразиться, с историей. Несколько лет назад я свел мимолетное, однако весьма компанейское знакомство с одним официантом, который впоследствии поставил на скачках все свои сбережения – и проиграл. В отчаянии он застрелился.

– Какой ужас, – сказала мисс Говард; однако шок ее не смог скрыть, если так можно выразиться, очарованности представшими ее взгляду многочисленными полотнами.

– Да, – ответил Пинки. – И это заставило меня задуматься – не стану говорить, как именно, однако вы должны увидеть результат этих размышлений, ибо, как я предполагаю, тут могут быть какие-то перспективы.

И он подвел нас к огромному мольберту в углу мастерской, где стоял холст фута два на три, покрытый легким, вымазанным красками куском ткани. Пинки зажег соседнюю газовую лампу, выкрутил огонек поярче и шагнул к мольберту.

– Предупреждаю, работа далека от завершения, – сказал он, – но… вот… – И он откинул ткань.

Под ней оказалась, пожалуй, самая зловещая из всех его картин, что я когда либо видел. На ней был изображен изрытый лошадиными копытами овальный трек ипподрома, окруженный такой же грубой изгородью. На переднем плане в грязи извивалась большая, жутковатого вида змея; над ней вдали проступали голые холмы и небо настолько угрюмое, что непонятно было, это день или ночь; по треку же мчался одинокий всадник – Жница-Смерть собственной персоной, она скакала без седла не в ту сторону, воздев огромную косу.

Надо сказать, большинство картин Пинки были загадочными, но эта штука была совсем уж мрачной – даже пугающей. И доктор, и мисс Говард были потрясены зрелищем – глаза у них загорелись от восхищения.

– Алберт, – медленно произнес доктор, – это бесподобно. Душераздирающе, но в то же время просто бесподобно.

Пинки застенчиво хлюпнул овсянкой и еще больше засмущался, когда мисс Говард добавила:

– Это необычайно… Правда… очень захватывающе…

– Я решил назвать ее просто – «Ипподром», – сказал Пинки.

Я перевел взгляд с доктора и мисс Говард на Пинки, затем – на картину.

– Что-то я не понял, – произнес я.

Пинки улыбнулся мне и погладил бороду:

– Вот что мне нравится слышать. Чего ты не понял, юный Стиви?

– Что это за змея? – спросил я, указывая на гада.

– А что, по-твоему, это за змея?

– Должно быть, чертовски быстрая змея, коль идет вровень с лошадью. – Пинки явно понравились эти слова. – И к слову о лошади – я не знаю, но, по-моему, она бежит в другую сторону, ты ж должен это знать.

– Верно, – ответил Пинки, глядя на полотно.

– И что это с небом? – продолжил я. – Это день или все-таки ночь?

– А знаешь, – ответил Пинки, прищуривая свои непонятного цвета глаза, – об этом я как-то не думал.

– Ага… – протянул я, еще раз окидывая взглядом картину. – Ну, в общем, ты меня прости, Пинки, только меня колотит от этой штуки. Я лучше вон ту возьму. – И я показал на симпатичную, яркую картину, изображавшую очаровательную девочку с рыжеватыми волосами: туманную, да, но успокаивающую, а вовсе не мрачную.

– А, – произнес Пинки. – Моя «Маленькая дева Акадии». Да, мне она тоже больше нравится – и она почти закончена. У тебя хороший глаз, юный Стиви. – И он покрыл тканью мольберт со своим жутким полотном. – Итак, Ласло, вы пришли справиться о моем здоровье или же на то была другая причина? Я подозреваю последнее, ибо вы человек, у которого на все причина найдется.

Доктор немного смущенно посмотрел вбок.

– Жестоко, Алберт, – сказал он с улыбкой. – Однако справедливо. Я говорил вам, Сара, что Алберт мог бы стать психиатром, если бы пожелал. – В ответ Пинки потушил лампу, и мы отправились обратно в гостиную. – Суть в том, Алберт, что мы явились к вам за рекомендацией.

– Рекомендацией?

– Нам нужен портретист, – ответил доктор, пока мисс Говард устраивалась на своем блохастом троне. – Такой, чтобы мог написать портрет не с натуры, а единственно руководствуясь детальным описанием.

Пинки этим заинтересовался:

– Весьма необычная просьба, Ласло.