Ангел Утренняя заря

– Ты сама не замечаешь, как ты смотришь на меня. Как прикасаешься.

– Физиология, Ариэль, ничего больше. Гормоны-феромоны. Ты привлекательный парень, этого у тебя не отнять.

– А теперь расскажи, что тебе не нужен секс, что ты и думать о нем забыла, что тебя не интересуют мужчины. Давай, скажи это.

Нэлза глубоко вздохнула, скривилась и процедила:

– Ну ладно, допустим. Иногда я на тебя смотрю. Но смотреть – одно, а постель – совсем другое.

– Недостоин? – он склонил голову и неприятно усмехнулся. – Брезгуешь шлюхой? Бывшим рабом?

– По-моему, ты мазохист. С таким удовольствием именуешь себя шлюхой. Уволь меня от этого. Я сама была шлюхой. Профессия не из худших, детка.

Она сама не понимала, как могла признаться – так легко, свободно, без всякого внутреннего сопротивления. Она никогда, никому не рассказывала о своем прошлом.

Ариэль только хмыкнул. Ни малейшего удивления не отобразилось на его лице.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

– Откуда тебе знать, второй пилот, кем я была, пока не стала Нэлзой Торн?

– А откуда тебе, честной контрабандистке, знать, что такое "угорь", "синяя трава", "бизаррианский контракт", "эндимион", "лолита", "шираз", "вено", "золотая стрела", "Афинская лига"? И почему ты ненавидишь проституцию и рабство? И почему ты лучше всего знаешь литературу Бизарры и ее колоний?

Нэлза внимательно посмотрела на него, сдвинула брови, побарабанила пальцами по ручке кресла.

– Я слишком много болтаю, – сказала она наконец.

– Вовсе нет. Просто я умею слушать и делать выводы.

– И много ты успел сделать этих самых выводов? – спросила она не без ехидства.

Он слегка смутился.

– Ну… не так много, конечно. Но я тебя все равно знаю лучше, чем кто-либо другой.

– Ты ничего обо мне не знаешь. Деточка, вся твоя любовь – это глупые фантазии обо мне, ни на чем не основанные.

– Иди к черту, Нэлл! – взорвался он, задетый ее откровенно пренебрежительным тоном. – Ты даже не понимаешь, что последние два года проводила время только со мной, и говорила только со мной… и смотрела только на меня! И когда я… Когда я хочу расставить все по местам, ты с видом целомудренной ханжи даешь мне от ворот поворот!

– Сам иди к черту, пилот! – завопила она, вскакивая с кресла, мигом забыв все свои благие намерения. – Я не собираюсь с тобой трахаться, хоть сто раз меня ханжой обзови! Ну, давай, можешь опять сбежать и хлопнуть дверью, тебе это не поможет! Я, черт возьми, не благотворительная организация помощи малолетним проституткам! – и тут же захлопнула рот, сообразив, что она только что сказала.

Гнев угас в приливе стыда и сожаления. Нэлза судорожно переплела пальцы и сказала, опуская голову:

– Извини.

– Да ладно, чего там, – ядовито произнес он. – Я уже в курсе, как ты относишься к проституткам. Твое прошлое дела не меняет.

– Ты ничего не понимаешь, Ариэль, – выдавила Нэлза. – Ты…

– Да, я не понимаю! Потому что не умею читать мысли, а ты ничего не объясняешь. Ты вообще меня ни в грош не ставишь. Пока я молча делаю свою работу, все нормально. Но когда доходит до нормальных человеческих отношений… – Ариэль, не закончив, отвернулся.

Она беззвучно выругалась. Разговор опять заходил в тупик. Положение казалось безвыходным.

– Послушай, дело не в тебе. Я не хочу тебя обижать. Просто эти самые нормальные отношения – они не для меня, вот и все.

– Предпочитаешь никому не доверять и ни в ком не нуждаться?

– Типа того.

– И я для тебя вообще ничего не значу?

– Зачем ты задаешь дурацкие вопросы? – сказала она с досадой.

– Хочу получить дурацкий ответ, – буркнул он. – Что-нибудь вроде: "Да, второй пилот, вы мне нравитесь, и я ценю ваше общество".

Нэлза подошла ближе, склонила голову и примиряюще улыбнулась.

– Ариэль, давай просто все забудем, – сказала она, постаравшись придать своему тону максимум убедительности. – Мне нравится с тобой работать, и я не хочу, чтобы мы поссорились, как пара идиотов, у которых сдали нервы после драки.

Он молчал, и сердце ее замерло. Она подошла еще ближе, ловя его взгляд. Лицо его было странно отрешенным, как будто он вообще не слушал. Как оказалось, так и было; он думал не о примирении, а совершенно о другом, потому что вдруг произнес с кривой улыбкой, решительно и отчаянно:

– Нэлл. Я тебя сейчас поцелую. Потом ты можешь меня убить, но только потом, ладно? – и, не дожидаясь ответа, наклонился к ней и прижался к ее губам.