Ангел в доме

- Вышвырните его вон, сестры. Отправьте в Камден или к черту на рога лишь бы поскорее, чтобы я не отпустила ему грехи в последний раз.

Толпа постепенно рассасывалась. Зрители ускользали один за другим, пока Анжела не остановила последних просьбой помочь ей с шотландцем. Гигант все еще лежал на полу, постанывая и держась обеими руками за пах. Виновник скандала был уже надежно укрыт за молнией. От шотландца несло виски и сидром, вид у него теперь был определенно виноватый, и Анжела, прислушавшись, разобрала обиженное: "На кой хрен так-то, на кой хрен, а?"

Опустившись на колени, сестра Кармел ласково погладила его по голове:

- Ну-ну, Джим. Ты же знаешь наши правила. Разве можно так себя вести? Матушка Мэри Маргарет очень сердится, когда ее детки безобразничают.

Просияв улыбкой, она запустила руку в карман и выудила миниатюрное изображение Христа, указующего на сердце: "Я есть Путь, Истина и Жизнь". Качнула головой, вернула картинку на место и вынула другую:

- Нам бы что-нибудь попроще, верно, детки?

Кивнула одобрительно, глянув на открытку с двумя трогательными большеглазыми котятами и не менее трогательной надписью, взывающей к любви, и вложила открытку в вялую ладонь шотландца.

Тот с осторожностью принял дар монашенки, устремив на сестру взгляд, полный пьяно-смущенного восхищения. Этот взгляд был знаком Анжеле. Она не раз видела, как постояльцы приюта рассматривают сестру Кармел со смесью изумления и восторга. Даже самые твердолобые циники и психопаты питали к старой монашенке нежные чувства. А она ко всем относилась одинаково. В ее карманах всегда были припасены открытки с божественными мотивами или лимонные леденцы для постояльцев, тенями бродивших по лабиринту приюта. Кто знает, чем этих несчастных притягивала сестра Кармел. Возможно, в ней светилось что-то отдаленно-нежное, какая-то искорка из темных глубин их детства. Словом, что-то, давно утерянное.

По лестнице на третий этаж шотландца волокли двое из недавних зрителей его шоу, а Анжела с Кармел страховали всех троих сзади. Постояльцы ночевали в так называемых секциях, поделенных на кабинки размером с монашескую келью - два на два с половиной максимум, - где помещались лишь кровать, стул да крохотный шкафчик, а плотные темные занавеси заменяли двери. Эти импровизированные двери выходили в коридор с двумя туалетами и одним душем, рассчитанными на тридцать человек, зато открытых в любое время суток. Заканчивался коридор довольно просторным помещением, служившим то ли кухней, то ли комнатой отдыха и вмещавшим два колченогих стула, холодильник, намертво прикрученный массивными болтами к полу, и чайник. Будучи единственным "движимым" имуществом в пределах приюта, чайник служил предметом бесконечных склок и препирательств, своеобразным призом для самых сильных или изворотливых. Джордж, бывший врач из Уэйбриджа, а ныне местный психопат, только что заявил на чайник свои неотъемлемые права, поскольку без этого предмета ему не спится, и требовал от соседей по секции расписаться в "Журнале пользования чайником". Росту в Джордже без малого два метра, сила из него так и прет, а значит, без сестры Кармел чайник не вызволить. Подобные подвиги обходились ей конфетки в три, тогда как остальные смельчаки лишались зубов.

Второй, третий и четвертый этажи здания, в годы правления Виктории служившего работным домом, были отданы под секции для постояльцев. На пятом по-прежнему жили несколько монашек из старых, и Анжела предпочла устроиться рядом с ними. У матери-настоятельницы и остальных были собственные квартиры в близлежащих к приюту кварталах Восточного Лондона. На первом этаже располагались мужская столовая, сумрачные игровые комнаты, крохотная часовенка, кабинеты монахинь и, наконец, кухня - большая несуразная комната, где бездомных ежедневно кормили горячими обедами, а в особенно ненастные ночи, когда не хватало мест в секциях, устраивали спальню.