Ангел в эфире

Дело в том, что до своего отрочества Насте удалось избегать комарино-тараканьих пионерлагерей, переполненных детских больниц, зимних санаториев — того, что дало бы почувствовать ей собственную ординарность, внушило бы девочке понятие здорового коллектива, научило бы кусаться и царапаться — своими, а не мамиными-папиными зубами и когтями. Но пионерлагерь в Настиной биографии присутствовал в виде элитарного Артека, где быт детей был так прекрасно организован, что у тех не оставалось сил на жестокую детскую вольницу; больница фигурировала в виде приходящего старичка профессора, который, осмотрев девочке горло, восклицал: «Прекрасное горло!» — а потом, выписав рецепт, просил умоляюще: «Вы уж это лекарство достаньте, пожалуйста… Дефицитное — но девочке надо», а Настина мама снисходительно успокаивала доктора: «Достанем непременно, не беспокойтесь». В юности Настя была лишена студенческого общежития, его разнузданной, вахлаческой свободы — шмотки общие, еда — кто быстрее съест, кавалер — какой кому достанется! Студенческое, вне родительского дома житье она воспринимала как тайное убежище, как символ независимости от родителей, как место для наслаждения запретным — запретными песнями, запретным сексом, запретным «плодовоягодным», запретными сигаретами. От общежитских подружек было так приятно возвращаться в уютный любящий дом, где не было явных ограничений, зато существовала невозможность «моветона», который включал в себя тот же секс, не освященный брачным свидетельством, те же сигареты, то же «плодовоягодное», ту же еду в неурочное время суток и то же песенное горлопанство под гитару…

На стажировку поехали пятеро ребят: Витя Щугарев, вышеупомянутый кагэбэшный сынок, на влияние которого так уповала Наталья Ильинична, кудряво-кукольная Лиза, тихоня Веня Борчин, невзрачная Светка, не конкурентка, взятая в стажеры лишь для количества, для круглой пятерки. Ну и, понятно, признанная звезда, она, Настя…

Девушек поселили отдельно, в крошечной студийной квартирке. По своей привычке быть запевалой Настя сразу установила в доме железный порядок — когда надо вставать и ложиться, смотреть телевизор, завтракать. Поначалу ее приказы худо-бедно выполнялись, однако уже через какие-нибудь пять-шесть недель заокеанское братство, точнее, сестринство развалилось, дав трещину. Лизка, встав в оппозицию Плотниковой, снюхалась с подозрительной Светкой, с которой Настя вступила в нежелаемую, но неизбежную конфронтацию, правда, позже на ее сторону перешел Витя Щугарев, а Борчин был — ни рыба ни мясо, ни вашим, ни нашим.

Уклад маленькой коммуны был анархично-беспорядочным: спать ложились под утро, если вообще ложились, смотрели не TV-новости, полезные для профессионального успеха, а дурацкие мультфильмы, из тех, что ниже пояса. Каждый питался наособицу, как заблагорассудится, по кухне дежурить никто не хотел, в основном пробавлялись полуфабрикатами… Настя жестоко страдала оттого, что все идет не по задуманному, — девчонки курят в постели, оставляют огрызки на столе, часто матерятся и визгливо, в голос, смеются в три часа ночи, пока сосед-латинос не примется барабанить в стену, грозя полицией.

«Плебеи, совок!» — соглашательски шипел Щугарев по адресу разбитных подружек, отчего девушке казалось, что она обрела в лице Вити некий суррогатный заменитель своего прежнего мира. И если это подразумевало между ними постельные отношения, впрочем достаточно редкие, торопливые, когда соседки сматывались по своим делам, то Насте приходилось соглашаться на них, иначе ей было бы нестерпимо плохо — одной, без союзника, без поклонника, без живой души подле себя.

«Презентеры», или стажеры, по-нашему, должны были раз в неделю сделать, как здесь говорили, «пакет» — законченный сюжет. Лучшие сюжеты предназначались для эфира. Темы были произвольными, лишь изредка куратор, ленивый вальяжный мистер Родригес, подкидывал ребятам идею, которая могла заинтересовать разборчивого местного зрителя. А чтобы заинтересовать фермера в протертых джинсах, нужно было ох как постараться!

В родном городе с подобным заданием Настя справилась бы влегкую. Она сообщила бы тему «пакета» маме, а та, открыв записную книжку, отыскала бы нужный телефон и в пять минут договорилась бы о приезде съемочной группы. После чего Насте осталось бы только набросать текст. Успех предсказуем, ибо не было в городе человека, который осмелился бы отказать директрисе телестудии.