Ангел в эфире

— Стерва, баба с железными яйцами, — так отозвался о грудастой финансистке останкинский бытописатель.

— Она мне показалась такой милой, — возразила Настя, на излете молодости все еще сохранившая некоторую простодушную доверчивость. — Она единственная, кто на планерке вспомнил о творчестве…

— Ее творчество — это деньги! — фыркнул Валера, левый уголок его рта иронически пополз вверх. — И только деньги! Одни лишь деньги! Причем все деньги на свете она считает своими собственными. Поэтому все ее обещания нужно делить на десять. Сказала, что заплатит сотню, — сама посчитай, сколько получишь в реале… И за «джинсу» она тебе отстегнет копейки… Не то что Гагузян — тот клевый мужик на самом деле. Кстати, он не только шеф «Побудки», но и директор дирекции информационного вещания. А это тебе не хухры-мухры. Второй человек на канале.

— Гагузян? — поморщилась Настя. — Этот беспринципный хам?

— Само собой, беспринципный… Но при этом отличный парень, светлая голова! Ради идеи может даже наплевать на деньги.

— Это Гагузян протолкнул в ведущие косенького Проценко? — обиженно спросила девушка, имея в виду своего удачливого конкурента, на которого затаила детскую по своей этиологии и женскую по своим последствиям обиду.

— Не-а, Проценко откуда-то сверху спустили… Он не то племянник министра информации, не то деверь президентского пресс-секретаря… Что-то в этом роде, точнее сказать не могу.

Настя успокоилась — не в ее натуре было бороться с ветряными мельницами и министрами информации.

— А Цыбалин? Что он такое?

— Ходячий денежный мешок, старый педик! — отмахнулся Валера. — Он и ко мне, кстати, приставал, только я его послал. Ему на все плевать, лишь бы бабло капало… На высокие идеи ему наплевать особенно.

— Послушать тебя, так здесь все педики! — возмутилась Настя.

— Что поделать… Про «голубую мафию» слыхала? Настюха, единственный нормальный человек на этой помойке — это твой покорный слуга, прошу любить и жаловать… Особенно любить…

— Перебьешься! — улыбнулась девушка.

— Впрочем, тебя тоже не с улицы взяли, это всем известно, — добавил Валера опытным голосом. — Кстати, ты Шумскому кто?

Настя не стала говорить, что она всего-навсего дочка старой знакомой. Слишком неправдоподобно это звучало, слишком целомудренно по нынешним циничным временам. Между тем со своим благодетелем она виделась всего-то раза два — один из них едва ли не во младенчестве, а второй раз, когда они с мамой приходили благодарить дядю Захара за конкурсное содействие. Тогда у нее словно заклинило губы из-за невозможности рассыпаться в благодарностях перед этим сальномясым толстяком, обеспечившим законную, по мнению девушки, но, однако, совершенно неполнокровную победу, где-то даже проигрыш… Она еще не знала, как дорого стоят проигрыши в «Останкине», какой большой кровью они оплачиваются. И как мало стоят выигрыши, как легко они достаются… И как часто здесь бывает наоборот!

— Моя мама раньше работала с Шумским, — стараясь говорить правдоподобно, объяснила девушка. — Она попросила Захара Ивановича передать кассету для конкурсного жюри и…

— Будет заливать! — Валера расплылся в недоверчивой улыбке. — Уж мне-то ты можешь признаться. Все же знают…

— Что знают? — удивилась Настя.

— Что ты его внебрачная дочка… Ты так похожа на него!

Настя сочла за благо промолчать. Ладно, дочка так дочка… Но неужели она, с ее признанной фотомодельностью, действительно походит на этого яйцевидного карлика с веснушчатой лысиной?

Впрочем, какая ей разница. Пусть думают что угодно.

Глава 3

Закипела предэфирная работа… Через неделю всем штатным корреспондентам «Побудки» надо было сдать отснятые материалы выпускающему редактору, чтобы получить добро на эфир. Но где снимать репортажи и о чем они должны быть, никто журналистам не сообщил, — крутись, стало быть, как хочешь. Это было «побудочное» ноу-хау: по мысли начальства, личная инициатива репортера (которого в прямом смысле «кормили ноги») была важнее кабинетных наработок редакции. Ситуация осложнялась тем, что в затылок «штатным» дышали «внештатники», которые тайно мечтали сменить свое неустойчивое заштатное положение на более прочное и более денежное.

Конечно, в родном городе у Насти не возникло бы подобных проблем. Мама договорилась бы с кем надо о съемке — и репортаж гарантированно отправился бы в эфир. Здесь ситуация была иной. Настя маялась от боязни сделать что-то не то. Между тем близилось время сдачи материала, а девушка, вместо того чтобы рыть носом землю в поисках подходящего сюжета, с несчастной физиономией слонялась по останкинским коридорам, прикидывая, когда именно ее выкинут отсюда — в день эфира или чуть позже.

За сутки до часа икс Настя в приступе отчаяния, подписав в материальном отделе заявку, отправилась со съемочной группой в зоопарк.

— Что мы будем снимать? — спросил Дмитрий Петрович Пустовалов, опытный оператор, пожилой и хмурый, с длинными волосами, собранными на затылке в тощий хвост. — Надеюсь, не задний план слона? Дерьма у нас в «Стаканкине» и без того навалом…