Ангел в яблоневом саду

Но он все равно улыбнулся мне, мы познакомились. И тут выяснилось, что ему нужно жилье, а Валя вспомнила про мою времяночку. Если б кто знал, как я тогда обрадовалась! И кто бы мог предположить, что моя времянка, построенная еще при царе Горохе, сослужит мне такую службу! Да разве я, увидев Сережу, могла предположить, что он поселится прямо у меня под носом, за окном? Что я буду видеться с ним едва ли не чаще, чем Валя! Что мне будет позволено подкармливать его, ухаживать за ним?! И это при том, что Борис никогда ничего не узнает?! Да это был просто подарок судьбы! И было грех им не воспользоваться.

Да, понимаю, Валя – моя самая близкая подруга, и подло было даже мечтать о том, чтобы быть с Сережей, тем более что еще перед тем, как Сереже поселиться у меня, Валентина сказала мне открытым текстом, что, мол, Надя, «он мой». То есть Сережа – ее собственность. Помнится, я даже попыталась сделать вид, что обиделась. Ты что, Валя, разве нужно меня предупреждать, ведь и так все ясно, тем более у меня есть Борис. Но Борис – разве он мой, разве он – моя собственность? И разве Валя, искушая меня красавцем Сережей, не провоцировала меня, не дразнила? Вот говорят же: не дразни гусей.

Знаете, мы с такой легкостью восприняли его историю с побегом из кабинета следователя. Да, да, Сережа сбежал, а перед этим будто бы украл деньги. Но мы с Валей словно опьянели от этого мужчины, знаете, как это бывает, когда напьешься и кажется тебе, что море по колено, что жизнь прекрасна и удивительна. Да еще денек был такой веселый, солнечный… Не знаю, как это правильно сказать, но что-то подействовало на нас с Валюшей, и мы не увидели в нашем новом знакомом преступника. Правильнее будет сказать: не хотели видеть, вот и не увидели. Но это уже потом, когда все закрутилось-завертелось, когда мы все трое были уже связаны по рукам и ногам, вот тогда и полезло всякое такое в голову. Что, мол, а не преступницы ли мы с ней, что прячем у себя беглого? Точнее, я прятала, получалось. Времянка-то моя.

Но такие мысли как приходили, так и уходили. И оставалась только радость оттого, что он здесь, со мной, у меня, можно сказать, под рукой. Ручной такой мужчина.

Нет, сначала все было совсем не так, как вы могли бы подумать. Все было чинно и культурно.

Да забыла сказать еще о своих переживаниях в тот, первый, день, когда я чистила-драила времянку, зная, что в это самое время Сережа находится в доме Валентины и что они там, как молодожены, никак не насытятся друг другом. Вернее, я думала только о Валентине, завидовала ей жгуче, до сердечной боли. Прямо-таки дышать было трудно.

Я-то знала, что у нее давным-давно никого не было, что страдает она, бедняжка. Молодая ведь еще, вся в соку, как яблочко. Ко мне Борис приходит, у меня хоть раз или даже два раза в неделю мужик есть, причем свой, родной, который меня вдоль и поперек знает, умеет сделать приятное. И если по-хорошему, то я не должна была и мечтать о моем жильце. Да и подло это, опять же.

Но сердцу не прикажешь. Так оно у меня колотилось, когда Валя этим же вечером привела его ко мне. С видом хозяйки стала показывать мою чистенькую, беленькую времяночку. Вот, мол, Сережа, смотрите, это кровать, а это умывальник… А мыло-то как хорошо пахнет! Тогда она явно перегнула палку, не следовало ей вести себя так, как если бы она была там хозяйка, а я так, служанка ее, просто привела помещение в порядок.

Она вообще такая, Валентина. То ничего-ничего, а то как выдаст. Неделикатная она, вот. Хотя добрая. И если причиняет боль, то не со зла, это точно. А из-за невоспитанности, я думаю. Конечно, мы обе с ней деревенские, да и родители у нас обыкновенные, не ученые какие, они всю жизнь на ферме проработали, но не в лесу же живем, могли бы уже и научиться, как себя в приличном обществе вести.

Поселила она во времянку своего ненаглядного, пришла ко мне, глаза горят, щеки красные, видно, что с женщиной что-то творится. Но что-то приятное, какая-то сумасшедшинка в глазах.