Ангел в петле

— Я уже сказал твой матери, я просто проезжал мимо, решил наведаться.

Художник смотрел на однорукого пионера в центре дворика и, так казалось Савинову, не видел и не слышал его — гостя и своего благодетеля. Что сейчас было реальным для Ильи? «Ангелы и подсолнухи»? То, что он, Дмитрий Павлович, городской маньяк, «так любит»? Первый раз ему захотелось дать подзатыльник молодому гению, кстати, приодевшемуся, хотя одежда сидела на нем мешковато, точно с чужого плеча.

— Скоро вам не придется таскаться в такую даль, — тихо проговорил Илья.

— А что такое?

— Мама меняет нашу квартиру на квартиру в городе. Мы будем жить на Фабричной, в микрорайоне.

— Вот как, поздравляю…

Савинов почувствовал, что ему не хватает воздуха, он даже покачнулся. «Ах, сметливая мамаша, вот и доверяй после этого деньги провинциалам!». В Савинове сейчас занимался целый ураган, завиваясь кольцами, поднимаясь выше, и, вдруг созрев, накопив силы, сорвался, полетел, сметая все на своем пути. Это что же она делает, старая ведьма? Что вообще происходит? Она хочет вытащить сына в мир, от которого он, предусмотрительный и осторожный Дмитрий Павлович Савинов, всеми силами скрывает его? Ведь еще не пришло время! И что это за идея — покупка квартиры? Все должно было быть по-другому. Это он, когда контракт будет подписан, сам должен надоумить семейку Иноковых и, в первую очередь, мамашу, перебраться поближе к городу…

ОН?!

Савинов даже покачал головой, впору было замереть, набрав в легкие воздуха и так и не выдохнув его. ОН… Савинов смотрел на Илью так, точно не узнавал его, силился вспомнить изо всех сил, кто перед ним; теперь он радовался, что тот находится почти в бессознательном состоянии, летая среди светлокрылых бестелесных существ, валяясь, раскинув руки, в подсолнухах. Вот ведь какое дело: это совсем не он должен был надоумить мать художника перебраться ближе к городу. Совсем не он! Это должен был сделать Федор Игнатьев. И с этим фактом необходимо было смириться. Ведь он запросто переделывал свою жизнь. Отказался от первой жены, от второй, выбрал новую профессию. Стремительно соблазнил Риту и еще более стремительно женился ней. Он дал своей матери одной умереть в ее квартирке… Все, что пришло к нему в одно мгновение, было не просто открытием — было откровением. Что же из этого следовало? А то, что пенять на «старый» сценарий с известными персонажами уже не стоит. Все строится заново. И он не может упрекнуть в этом Принца, хотя очень хотелось это сделать. Обматерить помогшего ему духа, сейчас парившего где-то между землей и небом. Ему даже послышались мерные удары крыльев над головой, доносившиеся через неясную пелену; почудился размах этих крыльев, внезапно бросивших тень на маленький убогий дворик. Принц предостерегал его? Возможно! Говорил: «Будь осторожен, не испорть игру, ты так хорошо все начал!..»

Задрав голову, он посмотрел вверх.

— Ваш квас, Дмитрий Павлович…

— Что?

Ему сконфуженно улыбалась Зинаида Ивановна.

— Я говорю, ваш квас: пейте на здоровье…

— Ах, да, спасибо.

Он взял из ее рук кружку и выпил все, до самого донышка. А квас действительно был хорош! Ядреный, терпкий. Одно слово — домашний.

— Спасибо, — он передал женщине кружку. — То, что надо.

— Может быть, еще?

— Нет, достаточно… Ну что, Илья, — он дотронулся до плеча юноши, и тот вздрогнул, — через неделю я приеду, как мы и договорились?

Илья, не сразу, кивнул.

— Вот и отлично.

— Приезжайте, Дмитрий Павлович, — едва дав договорить ему, быстро запела Зинаида Ивановна, — будем ждать. Илья все сделает так, как нужно, будьте уверены. Он у меня такой умница — работает с утра до вечера…

Они раскланялись.

Уже в машине, захлопнув дверцу, Савинов оглянулся на мать и сына. Мать улыбалась той же улыбкой главврача психиатрической клиники: «Небо голубое, трава зеленая…», — сын же ее… Дмитрию Павловичу показалось, что он смотрел на соседа водителя, пытаясь через темное стекло увидеть его, рассмотреть, понять…

На трассе, ведущей к городу, Рита сказала:

— Я таким себе и представляла твоего Илью Инокова…

— Значит, мы проделали напрасный путь?

— Знаешь, Дима, ты точно прожил целую жизнь за эти несколько минут, пока разговаривал с ними. — Ее голос потеплел. — Что с тобой, милый? У тебя вид несчастного человека. Это я во всем виновата. Дура и есть дура. (Пригород — с дачными массивами, перелесками и озерами — тянулся назад.) Вчера была наша свадьба. Господи, мы должны были стать самыми счастливыми людьми на земле. Какими и были еще вчера утром, да что там — вечером. И потом вся эта история. Ты тоже немного виноват: исполняешь все мои прихоти, а так нельзя. Хотя бы иногда говори мне «нет». Ведь ты, наверное, говоришь «нет» людям, с которыми ведешь дела? Иначе бы ты не смог заработать ни копейки. Вот и мне отказывай, научись этому. Иначе я, вздорная, эгоистичная, разорю тебя, только по-другому… Хорошо?