Ангел во плоти

— Люсенька, прости! Ты не так меня поняла. Ты мне очень нравишься, и тогда я наверное был пьян. И я бы посчитал великим счастьем стать ближе тебе. Но дело в том, что мне нельзя заводить серьезных отношений, — увидев промелькнувшую боль в красивых темных глазах, я поспешил объяснить. — Нет, не подумай, у меня никого нет. Но, к сожалению, никого и не будет, и не может быть…

— Я не поняла. Ты что, уезжаешь куда-то надолго? — Люся пыталась вникнуть в смысл моей тарабарщины.

— Ну да, вроде этого. Я просто боюсь, что скоро расстанусь с тобой, и мы больше никогда не увидимся и было бы нечестно сейчас… — я совсем сник на полуслове, не зная как объяснить девушке свою ситуацию. Не мог же я ей сказать, что я вовсе не тот, за кого она меня принимает.

Но оказалось, что иногда женщине и не надо ничего объяснять — она сама все поймет сердцем гораздо лучше, чем ушами. Люся внимательно смотрела мне в глаза, затем молча обняла за шею и осторожно поцеловала в губы. Потом отодвинулась и, грустно улыбнувшись, шепнула:

— Прости, но это тебе позволено сделать? Я, наверное, глупо поступаю, но что-то в тебе есть такое, чему невозможно сопротивляться. Мне с тобой просто до ужаса хорошо. Но не волнуйся, больше ничего не будет.

Я стоял пнем, медленно отходя от шока. Впервые меня поцеловала земная женщина, да еще какая! На моих, вернее, Женькиных губах все еще таяло ощущение легкого и прекрасного прикосновения.

— Спасибо, Люся, — только и сумел я выдавить из себя. Она заметила, что у меня в зобу дыханье сперло, и поэтому не обиделась на мое косноязычие, а только еще раз улыбнувшись, отошла к столику с вином и закусками…

Спустя еще некоторое время девушки засобирались по домам, и Федька вызвал такси, по-джентельменски заплатив водиле вперед.

— Ну что, выяснил для себя, что хотел? — спросил он, позевывая и провожая взглядом машину.

— Выяснил — ответил я кисло и вспомнил. — А чего ты с девушками не поехал?

— Нет уж, ты мне обещал расколоться насчет своих ангельских дел, так давай, колись, орех небесный! А с Катюшей мы свои дела всегда обсудить успеем! — хитро подмигнул Федька и потащил меня обратно домой.

Уже дома, налив себе полный бокал вина, я, как говорится, утопил в нем свое горе и начал признание:

— Эх, Федя! Ничего у меня на Земле не получилось! По всем статьям облом!

— Эт ты не передергивай! — подбодрил меня кудрявый физик. — Главную задачу ты все же умудрился выполнить, правда, не без нашей помощи…

— Ты про сохранность Жениного тела? Тогда да, но не забывай, что еще неделю-другую надо продержаться, пока он с Сэйлара выберется. Но все мои задумки и начинания пошли коту под хвост. Даже с Люсей…

— А что с Люсей? — не дошло до Федьки.

— Да вот почувствовал себя такой свиньей, что самому противно. Понимаешь, я девушку в себя влюбил, а сам в кусты.

— Нет, не понимаю. Почему в кусты?

— А ты прикинь. Она девушка серьезная и если уж она чуть не в любви мне признается, то что же мне остается делать?

— Но ты же, кажется об этом и мечтал?

— Мечтал-то, мечтал, но не так же серьезно — мне ж это тело сдавать через две недели! А что я ей скажу? Вот и пришлось отказать…

— То-то я гляжу, она какая-то грустная была, — дошло, наконец, до приятеля.

— Да уж, будешь тут грустным. И мне прямо тошно. Даже и не думал, что у вас тут так все сложно, — невесело признался я и вспомнил нашу общую беседу. — А ведь она умница, сразу поняла, о чем я речь завел, когда про «слабых» и «рабов» болтал. Какое у нее тонкое ощущение свободы — как она сказала: «мне обидно». Понимаешь, это самое верное ощущение. Мне тоже обидно, что у вас все возможности к свободной и спокойной жизни, нет только чего-то основного…

— Чего? — удивленно спросил Федька.

— Если бы я знал! — пришлось еще раз признаться в своем полном фиаско. — Ведь материально обществу достаточно и гораздо меньшего развития экономики для такого изменения. Конечно, не хватает времени, смены поколений, но ведь, считай, одно уже выросло с тех пор, как формально политическая система стала демократической…

— Значит, это и есть то, над чем работает Служба Развития? — кивнул Федя.

— Да, глобально, это сейчас основная задача перед цивилизацией. Но дело как раз в том, что каждый человек должен сам дорастать до этого состояния. Как я сегодня днем убедился — никакая религия тут не поможет. Так как любая религия автоматически ограничивает свободу души, превращая ее в раба божия, — я усмехнулся. — Вот такой вот парадокс! Ангелу не место в церкви…

— А что в нашей жизни не парадокс? — философски зевнул приятель, потягиваясь в кресле. — Лучше давай думать, как в астрал пойдем? Что-то мне лениво домой на ночь глядя тащиться.

Честно сказать, я очень обрадовался такому напрашиванию моего земного друга остаться на ночевку. Подсознательно я боялся оставаться сегодня один на один с самим собой — уж больно мрачно было у меня на душе. Так что я с какой-то лихорадочной бодростью начал вертеться по квартире, прибирая последствия посиделок и уже спустя какой-то час, мы, еще поболтав о том, о сем, по очереди отбыли в астрал, поудобнее устроив свои тела на ночевку.