Ангелами не рождаются. Книга 1

В миг собственной смерти капитан Рин Гиро не мог знать, что в Марнском сражении французы с союзниками-англичанами победят, потеряв четверть миллиона солдат и не имея никаких сил двигаться дальше. И точно не предполагал, что для него эта битва не главная, а там, куда он вскоре попадет, тоже испытывают боль – физическую и душевную. Боль эта ледяным огнем разлилась по обновленному телу, когда, вернувшись на Землю, Рин узнал о гибели любимой. Ему хотелось взлететь под облака и упасть оттуда Икаром. Рин не понимал, кому мешают медики? Они же спасают людей…

А сейчас, рассматривая свой дырявый мундир, Рин не сразу услышал голос, оторвавший его от этого занятия.

– Верное решение, капитан, – сказал зависший рядом Кристоф. – Вы дали тем мальчишкам в окопе будущее. Один станет успешным политиком, другой – писателем, третий – отцом известного ученого. Нам нужны такие, как вы, – люди чести, способные на самопожертвование. За спиной «рядового» возникли и развернулись во всей красе широкие белые крылья… Лицо Кристофа было странно чистым, как будто он успел где-то умыться колодезной водой, а форма – новенькой, какой, возможно, не была при получении со склада…

Рина не удивила «крылатость» Кристофа: война еще и не такое демонстрирует. Капитан пока не осознавал, что перешел в новое состояние…

– Давайте вашу мужественную руку, – протянул узкую ладонь Кристоф. – Нам придется немного полетать…

Они поднялись над полем битвы, над армиями, непонятно зачем истребляющими друг друга, над несмолкаемым грохотом, дымом и гарью, оставили внизу уменьшившиеся до размера конфетных фантиков квадраты земли, страдающей от ран.

Полет был долгим, сквозь раскаты грома и облака разной формы, цветов и плотности. Рин почему-то решил, что сейчас они поднимутся над Землей, и он рассмотрит планету во всей красе, даже замер в предвкушении фантастической картины, но этого не произошло. На недосягаемой для самолетов высоте они вдруг скрылись в некоем подобии широкой трубы с многочисленными треугольными отверстиями. Кристоф назвал «трубу» внутрипространственным хабом. Рину это странное название ни о чем не говорило. Он только спросил, зачем столько треугольников? Кристоф уклончиво ответил, что это проходы-шлюзы в разные области пространства, по большей части – закрытые. На следующий вопрос Рина: «От кого и для чего?» – Кристоф лишь вскользь отметил: «От нежелательных глаз и для тайных переговоров и некоторых экспериментов».

Когда они вынырнули из «шлюза», перед Рином открылся вид на большой белый город, обнесенный высокой стеной, выраставшей из белого воздушного океана.

«От кого защищаться в небесах?» – удивился Рин, любуясь невесомыми мостами, тонкими полупрозрачными башенками, светлыми круглыми площадями, аккуратными парками и благоухающими садами, а еще удивительными зданиями, превосходившими по высоте даже нью-йоркский Вулворт-Билдинг. Рина всегда удивляли и восхищали возводимые американцами небоскребы. У местных строителей проблем с целующими тучи домами тоже не возникало.

На главной площади Небесного города находилось здание Совета Старейшин. Оно напоминало металлический шар для игры в петанк. Шар этот спокойно висел над площадью и мог становиться полностью прозрачным. В нем отражалось синее небо и забавно искривленные фрагменты города.

* * *

Рин долго не мог осознать, что в скрытом над Землей пространстве есть жизнь, со своими радостями, проблемами и сложными законами. И если раньше бывший капитан французской армии гадал, кем рассматриваются прошептанные в Небо просьбы, то сейчас сам созерцал Поверхность в готовности на такие просьбы откликнуться. По первому велению Начальств. Но всем подряд не помогали. Вмешивались, когда «подземники» забирали (или пытались забрать) чуждые соблазнам души тех, кто не усомнился в Вере.

Праздно свесить ноги с облака тоже не давали: день имел плотное расписание, которому требовалось следовать. Поэтому миф о беззаботной жизни Небес быстро разрушился.

Кельи-комнаты были крохотными и скромно меблированными компактным столом (с монитором для анализа событий на Поверхности и приема входящих поручений), складным реечным стулом и кроватью, подобной больничной. Кроватями и стульями комплектовались только кельи ангелов, сохранивших тела. Утратившие плоть спасатели человечества засыпали под потолком, а работали, надолго зависнув над столом. Двери существовали (без петель, появляясь и исчезая по желанию), обеспечивая возможность хотя бы на время уединиться. Света в кельях было в избытке и без ламп. Допускались проекции нескольких картин, ведь воспоминания никуда не деть. Гиранэль «повесил» над кроватью картины с Булонским лесом и видом с моста на Марсель. На противоположной стене «висела» картина с бегущей по набережной девушкой: Адели поселилась в его сердце навечно.