Ангелина, или Ненасытная тварь

«Ебанутая ты, конечно, на всю голову… – продолжил свои умозаключения Борис. – Живи, как тебе нравится. Пей, гуляй, веселись…»

Следом пришло вдогонку: «Без клетки и без опеки и попечительства».

Из дневника: «17 мая. Очень странное чувство – когда он уезжает подальше, я начинаю его ценить и любить. Когда он рядом – беситься и раздражаться, начинаю говорить в его адрес обидные слова. Безусловно, мне будет не хватать в жизни чего-то яркого и необычного с его уходом, но я стану спокойнее и сдержаннее. С ним было сумасшествие, сход лавины, удар молнии, что-то яркое и запоминающееся. Я сегодня сказала ему, что мы с ним можем существовать, как партнёры, друзья, любовники, но без вмешательства в личную жизнь. Он в мою личную жизнь всё время вмешивается, поэтому любое сосуществование с ним губительно. Сначала он соглашается на просто секс, потом плавно запускает свои щупальца в мою жизнь и начинает там ими шарить…»

При каждой ссоре Борис намекал, что бросит её – пугал капустой козла, думал, она расстроится и добровольно согласится на клетку. Дома у него все сидели по клеткам и наверняка с приложениями «Бдительное око родителя», можно было не сомневаться, что этот абьюзер прослушивает жену, слушает о чём разговаривает со сверстниками младшая дочь, да и старшая скорее всего живёт под его контролем – Опека и Попечительство так их «опекал». Он знал, кому что нужно, представление о счастье всем этим дамам было навязано, личные пожелания на прочь искоренены. Ангелина всё-таки сама лицезрела близких ему женщин – каждая несчастна, слёзы, поблескивающие в глазах у жены, такие же мокрые глаза у младшей дочери, крик души у старшей… Деспотизм и Издевательство – так будет правильнее именовать Бориса, чем напрасно пускать пыль в глаза.

Глава 28 Подкроватная заначка

На улице, где жили родители Ангелины, утром в понедельник было пустовато, в эти часы народ, разъехавшись по рабочим местам, уже трудился вовсю. Она решила пройтись пешком в один магазин по заданию родительского комитета из школы, где доучивался старший сын. Ещё издали Ангелина заметила, как из подъезда панельной пятиэтажки, в котором когда-то проживал её первая любовь – Миша, и где она знала каждый угол любого этажа, медленно вышли две жительницы. Та, что была помоложе, выводила под руку сгорбленную пожилую женщину – в ней было что-то до боли знакомо. Старушка опустилась на скамью, и Ангелина узнала в ней Мишину мать, хотя узнать её было непросто: вид у неё казался очень болезненным, она сильно сдала. Заметив бывшую любовь своего сына, которая в это время проходила мимо на некотором расстоянии, она что-то сказала сопроводительнице, и та резко вскинула взгляд на Ангелину. Сопроводительница сразу двинулась к ней – у Ангелины пробежала по телу дрожь, она сделала вид, что уже не смотрит на них.

– Вы – Нестерова? – женщина догнала её.

– Да, – остановилась Ангелина.

– Наталья Арсеньевна просит вас подойти.

Учитывая общительность Ангелины, она всегда подходила к людям спокойно, но в этот раз делала это настороженно, как будто ноги не несли.

Несостоявшаяся свекровь неподвижно сидела под кроной распустившегося ветвистого клёна, она только направила в сторону приближающихся женщин прищуренные от яркого весеннего солнца глаза. Ангелина поздоровалась, Наталья Арсеньевна кивнула в ответ – вблизи вид у неё был более немощный.

– Ты не торопишься, Линочка? – медленно проговорила, а точнее простонала, она.

– Нет, я не тороплюсь. – На самом деле в преддверии последнего звонка дел у Ангелины было уйма, но она проявила уважение и присела на скамью рядом.

– Танюша, сходи пока в магазин, – обратилась Наталья Арсеньевна к сопровождающей женщине. – Купи имбирных пряников, если будут мягкие, тугие не бери. – Наблюдая, как та удаляется, она пояснила Ангелине: – Таня – моя сиделка.

Из подъезда вывели кошку на поводке и обе молча за ней наблюдали. Ангелина уловила знакомый запах при открывании двери, теперь металлической, в то время была простая деревянная, здесь всё было пропитано ностальгией, даже этот клён – тогда его только посадили на место засохшего куста.

– Как поживаешь, Линочка?

– По-разному… А вы-то как?

Наталья Арсеньевна оставила вопрос без внимания, переключившись на разговоры о Мише. Она говорила с гордостью, после долгих лет холостяцкой жизни (не считая мимолётного брака) и мытарств с низкими заработками, наконец-то сын обрёл семейное счастье и устроился в достойную компанию.

– Работа у него сейчас хорошая, сиделку мне помогает оплачивать. У меня ведь онкология…

Ангелина с волнением замерла в ожидании: что эта женщина скажет дальше?

– Жить мне осталось – месяц, а может – два или три, недолго… Вот и хочу перед тобой покаяться. – При этих словах Ангелина сжалась. – Я тебя тогда так возненавидела… Миша себе места не находил… – Она сделала паузу, собираясь с мыслями. – Никто не знает, как он в петлю лез, повеситься пытался на ремне, это я его застала, из ремня вытаскивала… Говорить никому не стали, а то осталось бы клеймо на парне, что с головой не дружит.