Ангелочек. Время любить

– Энджи! Энджи! – заныл он, бросаясь к Анжелине, чтобы та взяла его на руки.

– Вот результат этого прискорбного фиаско! – недовольным тоном воскликнула Жерсанда, вставая с кресла. – Боже всемогущий! У меня больше нет сил!

С этими словами старая дама накинула шелковую шаль на плечи и неуверенной походкой направилась в свою комнату. Розетта присвистнула от удивления, в то время как Анжелина успокаивала сына. Удрученная служанка села, даже не подумав убрать со стола.

– Мадемуазель явно не в своей тарелке, – тихо сказала Октавия. – В таком состоянии я давно ее не видела.

– И виновен в этом лорд Брунел? – едва слышно предположила молодая женщина.

– Разумеется! – призналась Октавия. – Пойдемте в кухню, там мы сможем спокойно поговорить. Я хотела тебя, Анжелина, предупредить, что сегодня все пойдет кувырком, но у меня не было возможности. Мы буквально бежали из Люшона. Я паковала чемоданы, пока милорд был в банях. Я наняла фиакр. Мы примчались на вокзал и уехали в восемь часов вечера. Приехав домой, мы сразу легли спать. Сегодня утром Розетта увидела меня через окно гостиной. Так вы узнали, что мы вернулись.

– И я сразу же прибежала. – Анжелина вздохнула. – Скажи, что же произошло?

– Лорд Малькольм Брунел знает мадемуазель всю жизнь. Его родители приезжали на юг Франции за трюфелями и изысканным вином. Там они подружились с родителями мадемуазель. По его словам, мадемуазель Жерсанда и лорд Малькольм танцевали во время их первой встречи в замке семейства де Беснак. Но в то время я еще не состояла на службе у этой семьи. Они часто виделись, когда наступало лето. Мадемуазель охотно вышла бы замуж за этого англичанина, такого красивого в молодости. Но однажды он ей написал, что женился. О том, что было дальше, тебе известно, Анжелина. Мадемуазель бежала с бродячим артистом. Как ни странно, они с лордом Брунелом остались друзьями – по переписке.

Октавия перевела дыхание. Прижавшись к матери, Анри заснул, убаюканный монотонным голосом служанки.

– Так вот, мы приехали в Люшон. Все эти бесконечные прогулки в коляске по окрестностям города, обеды в лучших ресторанах, разговоры… У меня, мои дорогие, была небольшая комнатка в гостинице, где я отдыхала. Они же, мадемуазель и лорд, вечно куда-нибудь выезжали. Они слушали музыку в парке Кенконс, где около павильонов играл оркестр, любовались потрясающим водопадом в конце пыльной аллеи. Я говорила себе: все это подозрительно, дело пахнет помолвкой. Энджи, если бы ты видела мадемуазель! Она расцвела, она смеялась, она покупала безделушки, карамель…

– Боже, об этом можно только мечтать! – воскликнула восхищенная Розетта. – А вот мне в Люшоне не было так весело…

– Если ты богата, девочка моя, у тебя не возникает никаких проблем, – назидательным тоном произнесла Октавия. – Однако деньги не делают человека счастливым. Но вот как закончилась история мадемуазель. Вчера в полдень наш мсье Малькольм пригласил ее на обед. Разумеется, меня там не было. Но когда она вошла в мою комнату, я увидела, что она вся в слезах, бледная и держится рукой за сердце. Да, лорд Брунел говорил о свадьбе. Но, увы! Он имел в виду хорошенькую лондонку пятидесяти двух лет, вдову, леди – не знаю… Думаю, мадемуазель надеялась выйти за него замуж, и теперь она пребывает в печали. А печаль означает у нее резкую смену настроения, нервные припадки, приступы гнева.

Анжелине стало жаль Жерсанду, и она покачала головой.

– Он спрашивал у нее совета? – предположила она. – Он что, слепой или идиот, этот мужчина? Мадемуазель словно помолодела. Ей было так весело! Он должен был бы понять, что она ждала от него предложения руки и сердца.

– А я не такая уж глупая! – с усмешкой сказала Розетта. – Что я вам говорила, мадемуазель Энджи? В воздухе пахло любовью, но только с одной стороны. Черт!

– Розетта! Не смей больше произносить таких слов!

– Правильно! – поддержала Анжелину Октавия. – Надо думать о воспитании малыша.

Ребенок дремал, засунув большой палец в рот. Его нога касалась спины Спасителя, стоявшего рядом с Анжелиной.

– Я отнесу Анри в его кроватку, – сказала Анжелина. – И заодно загляну к Жерсанде. Я волнуюсь за нее.

Октавия скорчила ироничную гримасу и добавила:

– Возможно, она расскажет тебе больше, чем я. Но сомневаюсь. Мадемуазель всегда была очень гордой. Впрочем, она сама страдает от этого.

– Или от любви, – возразила Розетта, довольная, что не ошиблась в своих предположениях. – А теперь, Октавия, я вымою посуду. Я просто должна быть полезной.

Анжелина оставила их. Осторожно неся свой драгоценный груз, она на цыпочках вошла в комнату мальчика. Там было свежо и темно. Уложив малыша, она услышала приглушенные рыдания. Сердце Анжелины сжалось. Она быстро прошла в соседнюю комнату с белыми стенами и строгой мебелью. Жерсанда де Беснак плакала навзрыд, уткнувшись лицом в подушку. Бежевый тюлевый полог закрывал кровать, но он был таким тонким, что сквозь него все было видно.

– Мадемуазель, дорогая мадемуазель! Прошу вас, успокойтесь! – прошептала Анжелина, садясь на краешек кровати.