Ангелочек. Время любить

Розетта зажала рот рукой, чтобы не закричать. С помощью Анжелины она спустилась с кушетки и встала босыми ногами на холодный плиточный пол.

— Мадемуазель, скажите, есть настойки, позволяющие избавиться от ребенка? Как-то раз Валентина брала такую настойку у соседки, еще до того, как мы приехали сюда, в Сен-Лизье. Я не помню названия, но это растение помогает в таких случаях. Если вы знаете какую-нибудь матрону, попросите ее продать мне такую настойку. Я заплачу ей своими украшениями, теми, что дарила мне мадемуазель Жерсанда, а также ожерельем Луиджи.

— Розетта, ты подвергаешь себя опасности. Моя мать говорила мне о средствах, которые могут спровоцировать выкидыш. Это сильнодействующие отвары, настоящие яды. Умоляю тебя, не иди на риск! Что касается меня, то даже если бы я знала о таких настойках, то ни за что не стала бы использовать их, тем более в твоем случае. Я не производительница ангелов и никогда не буду ею.

— Производительница ангелов?

— Да, так называют женщин, которые используют сомнительные методы, чтобы убить ребенка в утробе матери, это невинное существо, беззащитное Божье создание. Пойдем в дом. Не бойся, сестренка, я не брошу тебя в беде. Я до конца скрывала свою беременность. Только мадемуазель Жерсанда заметила, что я располнела, поскольку я одевалась не так, как прежде. Я дам тебе платья, которые носила под широким передником во время беременности. Я очень люблю тебя и сделаю все, что в моих силах. Тебе нечего бояться.

Внешне смирившись, Розетта послушно кивала. Вскоре они обе лежали на кровати Анжелины, крепко прижавшись друг к другу. Измученная Розетта уснула первой, положив голову на плечо молодой женщины.

«Боже мой! Розетта столько времени держала в тайне это мерзкое изнасилование! Как сделать так, чтобы ей не было стыдно? Она сбежала из дома, чтобы уберечь себя от извращенных желаний отца, но сама бросилась в пасть волку», — думала Анжелина.

Теперь все казалось Анжелине значимым. Она вновь увидела, как Розетта присоединилась к ним на остановке фиакров, бледная, с отсутствующим взором. В поезде девушка выглядела чем-то удрученной, потрясенной. Конечно, то обстоятельство, что Розетта обнаружила Валентину мертвой, объясняло печаль девушки в последующие дни, а также оправдывало пощечину, которую она дала Анри, и ее бегство.

«А я, увлеченная своими чувствами к Луиджи, занятая работами по обустройству диспансера, я даже не подумала, что Розетту мучает более глубокая рана, что она страдает не только из-за смерти Валентины. Она дорожила своей девственностью, моя Розетта. Это была ее гордость. Да, она гордилась тем, что смогла сберечь ее, несмотря на порочные желания этого мужчины, этого негодяя!»

Анжелина находила успокоение, обличая виновного, который в этот час, вероятно, пьянствовал в каком-нибудь притоне в трущобах Сен-Годана. Вся в слезах, она нежно гладила свою протеже по волосам, не решаясь задуть свечу, от которой оставался маленький огарок.

— Спи, моя Розетта, спи! Я позабочусь о тебе, — шептала Анжелина.

Она боролась со сном, который на короткие мгновения смыкал ей веки. Ей хотелось подумать, найти необходимые слова, чтобы утешить Розетту и поддержать ее в этом новом испытании. Сотни раз она мысленно перебирала все события вечера, их разговоры, упрекая себя за то, что порой была слишком властной и даже осмелилась заподозрить свою протеже в связи с Луиджи. Анжелине стало стыдно, и она принялась горячо и вместе с тем смиренно молиться. Но на рассвете усталость взяла свое.

Улица Нобль, на следующее утро, воскресенье, 11 сентября 1881 года

Октавия отправилась на первую мессу, на которой присутствовали монахини больницы и старые женщины, не любившие толчеи, возникавшей на мессе с песнопениями. Служанка взяла с собой Анри, одетого в бархатный темно-зеленый костюмчик с кружевным воротником цвета слоновой кости.

Жерсанда и Луиджи не спешили выходить из-за стола после завтрака. Будучи неисправимой гурманкой, старая дама любила по воскресеньям полакомиться пирогом с виноградом и маленькими булочками, запивая все это чаем с бергамотом. Посуда, чашки, тарелки и молочник из тонкого китайского фарфора контрастировали с металлическим кофейником, которым пользовался сын, одомашненный акробат, как он сам себя называл.

В то утро Луиджи пребывал в хорошем настроении, и его мать решила воспользоваться этим, чтобы завести разговор на тему, вызывавшую у нее сильное беспокойство.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, начиная разговор издалека.

— Все зависит от погоды. Если пойдет дождь, что предвещают тучи, я буду играть на пианино. Если же распогодится, поеду в аббатство Комбелонг. Мы можем поехать вместе. Я представлю вас своему духовному отцу. Я написал ему письмо, в котором подробно рассказал о нашей встрече, но он был бы рад видеть меня и познакомиться с вами, мадам.