Ангелочек. Время любить

— Мадемуазель Энджи, я заставляю вас страдать! — вдруг сказала Розетта. — Я это чувствую по вашему голосу и вижу по лицу.

— В этом нет твоей вины. И ты знаешь единственного виновного. Это мужчина, который сделал тебя беременной.

— Как красиво вы все-таки говорите! Я никогда так не научусь. Черт возьми! Если бы вы слышали, как я ругала Луиджи! Я так разозлилась на него! Я наговорила много плохого, произносила слова, которые вы не любите. Но я обещаю: начиная с сегодняшнего вечера, я буду стараться.

Анжелина подошла к кровати.

— Почему ты разозлилась?

— Кольцо, это он! Я объяснила, что не хочу носить его кольцо. Видите ли, этот мсье решил на мне жениться!

Признание повергло в шок молодую женщину, хотя она была готова к этому.

— Да не дрожите вы так! Черт возьми, я должна вам об этом рассказать. Но это он просто утешал меня так. Понимаете? И я высказала ему в лицо все, что об этом думаю.

Розетта кратко пересказала, что говорила акробату, а потом серьезным тоном добавила:

— Мсье Луиджи решил, что я должна выйти замуж вся в белом. А поскольку я забеременела от своего чертова отца, он думал, что он — единственный мужчина на земле, который захочет взять меня в жены.

— Неважно, Розетта. Это только доказывает, что он меня не любит, что никогда не любил меня. Иначе он не посмел бы надеть на твой палец кольцо, которое, по его словам, предназначалось мне. Не волнуйся, я на тебя не сержусь. Ты не виновата в том, что у него возникли такие фантазии. Ладно. Я должна заняться тобой, и ты об этом знаешь. Если буду нервничать, я не смогу тебя прооперировать. Эта операция и так представляется мне сложной и рискованной, поскольку помощников у меня нет.

— Погодите, — остановила ее Розетта. — Я не закончила. По сути, мсье Луиджи очень похож на вас.

— Что? Конечно нет!

— О да! В тот день, когда с Гильемом случилось несчастье, я видела, как вы вся в слезах вбежали во двор. Вы были белая как мел. А потом вам стало нехорошо. Я знаю, что вы пишете его невестке, а она отвечает вам. И я готова спорить, что, если бы ваш Гильем остался один-одинешенек, да к тому же увечный, вы бы переехали к нему и стали ухаживать за ним, даже если бы любили другого мужчину. Вам всегда жалко болезных и несчастных. И мсье Луиджи тоже! Ему было так жаль меня, что он не нашел ничего умнее, чем сказать, что женится на мне.

— Розетта, я уже ничего не знаю наверняка. Ты, такая милая, попыталась утешить меня, но давай оставим этот разговор. Теперь послушай, что я тебе скажу. Тебе будет больно, когда я буду делать то, что намерена сделать. Очень больно. Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты вдохнула эфир. Я всегда держу его для пациенток, которые испытывают мучительные боли во время родов. Только когда ты впадешь в забытье, я не сумею держать твои ноги в нужном положении, тем более что одна нога у тебя в гипсе. Я боюсь, малышка, я очень боюсь поранить тебя, сделать неловкое движение.

— В таком случае не давайте мне эфир. Плевать, что мне будет больно, клянусь!

— Розетта, я никогда не делала абортов. Помогать женщине рожать ребенка — да, в этом ремесле я преуспела. Но… Я собираюсь использовать медный зонд.

Анжелина не смогла больше ничего добавить. Прижав руку к сердцу, она расплакалась.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты крепко спала, чтобы проснулась, когда все будет кончено, — всхлипывала Анжелина.

— Ну, мадемуазель Анжелина, вы потом усыпите меня своим эфиром, и я проведу прекрасную ночь. Мы обе должны быть сильными. Я готова страдать, если завтра стану такой, какой была прежде, Розеттой, которая поет, месит тесто для булочек и целует вашего малыша.

— Хорошо, я согласна.

Повитуха сделала глубокий вдох. Ценой невероятных усилий, собрав всю волю в кулак, она сумела обуздать страх и немного расслабилась. В безукоризненно чистом халате и в таком же чистом белом переднике, она сделала сильнее пламя двух больших керосиновых ламп и принялась молча молиться. «Прости меня, Господи Иисусе, и ты, Пресвятая Дева Мария! Я делаю это вполне осознанно, но прошу вас не судить меня слишком строго».

Однако, едва взяв в руки инструмент, Анжелина снова почувствовала страх, но на этот раз иного рода.

«А вдруг кто-то постучит в ворота, чтобы позвать меня на помощь рожающей женщине? Сейчас или через час… Боже, тогда я не смогу это закончить! К тому же нельзя оставлять Розетту одну. Господи, молю тебя, сделай так, чтобы сегодня вечером никто не пришел ко мне!»

Через тринадцать минут — это Анжелина знала наверняка, так как смотрела на настенные часы, — она закончила. И хотя молодая женщина чувствовала безмерное облегчение, ее тело сотрясала конвульсивная дрожь. «Сколько крови! Я убила живое существо, Божье создание! Но почему Бог допускает подобные ужасы? Отец, который вступает в кровосмесительные отношения, пьет, насилует своих дочерей…» — думала Анжелина.

А в это время Розетта пыталась восстановить дыхание. Живот буквально разрывался от мучительных спазмов, но девушка даже не стонала. Резкая боль пронзила все ее тело, когда Анжелина ввела зонд в матку, но и тогда Розетта не закричала.