Ангелочек

— Мадам, мы должны объясниться, — холодно сказал он. — Не только вы одна учите акушерскому искусству молодых особ, которые блестяще выдержали вступительные экзамены. Я имею право судить о ваших действиях.

— Доктор, извольте сохранять спокойствие, — прервала его главная повитуха. — Я руководствуюсь внутренним регламентом родильного отделения больницы, и, нравится вам это или нет, только я одна могу принимать определенные решения.

— …И отчислить Анжелину Лубе. По-моему, вы злоупотребляете данной вам властью. И вы не знаете одной очень важной детали: в следующем месяце мы собираемся отпраздновать помолвку.

Повитуха надела чепец и посмотрела на свои короткие широкие ногти.

— Господи! Неужели вы действительно собираетесь жениться на дочери сапожника? — насмешливо спросила мадам Бертен. — В таком случае, я совсем не жалею о принятом решении. Анжелине, вышедшей замуж за состоятельного врача, не придется работать. И не надо быть со мной таким заносчивым. Я сумею постоять за себя.

— Я требую, чтобы она осталась здесь до конца июня, мадам. И потом, согласитесь, она не заслуживает такого наказания, как отчисление. Одетта Ришо тоже виновата. Она покрывала бегство Люсьены. Но вы не стали ее наказывать.

Анриетта Бертен тяжело поднялась со стула. Посмотрев на доктора с симпатией, она сказала:

— Анжелина Лубе может поступить в январе в другую школу, если вы, конечно, согласитесь, чтобы она стала повитухой.

— Но она действительно несчастна! Она хотела получить диплом. Свадьба состоится не раньше следующего лета. Пусть я покажусь вам смешным, сентиментальным чудаком, дорогая мадам Бертен, но, признаюсь вам, для меня ее счастье дороже всего. Прошу вас, окажите милость! Будьте хотя бы справедливой!

— Хорошо. Я напишу письмо в больницу Тарба. Ко мне недавно приезжала медсестра, работающая там. Она поведала, что в родительном отделении не хватает персонала. На каждую повитуху у них приходится только две ученицы. Анжелина Лубе может без труда получить свой диплом в декабре. Честно говоря, доктор Кост, она могла бы заняться практикой хоть сегодня. Я знала ее мать, Адриену. Она была незаурядной личностью с необыкновенным талантом акушерки. Анжелина помогала ей два года. Тем самым она получила образование, во многом превосходящее то, которое мы в состоянии дать. Я порекомендую ее директору заведения. Это все, что я могу сделать.

Доктор Кост, хотя и был разочарован, но все же согласился на такое решение проблемы. Он поблагодарил мадам Бертен, а потом добавил:

— Не удивляйтесь, если я откажусь работать здесь. Полагаю, меня с радостью назначат главным врачом в таком маленьком городке, как Тарб.

Доктор Кост простился с главной повитухой и вышел, хлопнув дверью. На этом же этаже Анжелина, устав от печали и сомнений, дремала, лежа на кровати. Она спрашивала себя, кем на самом деле был Луиджи. От тревожных мыслей у нее разболелась голова. Она признала существование ничтожного шанса, что цыган приходится Жерсанде де Беснак сыном. Ее воображение разыгралось, но через какое-то время Анжелина вновь призвала на помощь рассудок. Тысячи детей попадали в сиротские приюты — это был настоящий бич конца века. И родимые пятна встречались не так уж редко. У ее отца, Огюстена Лубе, тоже было родимое пятно у основания шеи.

— Анжелина! — раздался голос, который она сначала не узнала. — Боже мой, Анжелина, просыпайся!

— Я не сплю.

Молодая женщина открыла глаза и увидела, что над ней склонилась Дезире, бледная, со слезами на глазах.

— Почему ты плачешь? Потому что меня отчислили? — спросила сонно Анжелина.

— Нет, не поэтому… — пробормотала Дезире. — Я должна тебе сказать… Один из водников нашел Люсьену в Гаронне, в куче топляка. Тело отнесло течением вниз по реке. О господи! Анжелина, это ужасно! Она умерла! Здесь жандармы. Они принесли тело на носилках. Похоже, Люсьену изнасиловали. У нее на бедрах синяки, а грудь расцарапана. Анжелина, обними меня! Я хочу домой!

Дезире бросилась в объятия подруги, в голове которой потекли новые мысли. «Люсьена умерла, ее мучили, насиловали! — со страхом думала молодая женщина. — О! Пресвятая Дева, во имя любви, спаси ее душу! Бедная, несчастная Люсьена… И это произошло здесь! Но как же все похоже на то, что случилось в нашем краю!»

Перед глазами Анжелины возник образ громко смеющейся девушки с темными волосами, такой, какой Люсьена была накануне на берегу канала: веселой, смешливой. Она вспоминала темные глаза под черной челкой. «Люлю, наша капризная Люлю! — говорила себе Анжелина. — Вчера ты с удовольствием ела печенье и фрукты. Твоя кожа была покрыта мелкими капельками пота. Ты дышала, говорила, была живой, задорной, очаровательной. О боже! Нет! Нет!»

Дезире, обезумев от горя, рыдала. Потрясенная Анжелина успокаивала ее. Молодая женщина питала огромное сочувствие к жертвам, о которых ей рассказывали отец и Октавия, но сейчас все было гораздо хуже. Ведь она прожила бок о бок с Люсьеной полгода…

— Но кто это сделал? — выдохнула Анжелина. — Чудовище в человечьем обличье! Дезире, прошу тебя, успокойся! Где другие ученицы?