Ангелочек

— Да, разумеется. Но ты молодая, ты переживешь нас. Моя дорогая Анжелина, продолжение полно драматических событий. Я написала родителям письмо, в котором объяснила причины своего бегства. Уезжая из отчего дома, я взяла с собой деньги и драгоценности. Во время одного из представлений их украли из кибитки Вильяма. Я оказалась полностью на его попечении. Он должен был меня кормить и одевать. Члены труппы относились ко мне враждебно, из-за меня часто вспыхивали ссоры. Мой возлюбленный защищал меня, угрожал, что покинет труппу. Это немного облегчало наше положение, ведь он чаще других срывал аплодисменты. Мы объездили множество провинций, побывали в Бургундии, Дофине. Мы переезжали из города в город: Бурж, Макон, Труа, Париж, Ренн… Зимой кочевая жизнь становилась невыносимой. Хуже всего нам приходилось, когда шел дождь. Вода попадала в кибитки, и все — и еда, и одежда — промокало насквозь. Но ничто не могло сломить мою волю. Поверь, малышка, я, такая изнеженная, такая кокетливая, умывалась речной водой в любую погоду, спала на соломенном тюфяке, прижавшись к своему возлюбленному. И так было в течение почти пяти лет. Я забеременела, когда меньше всего ожидала. Узнав об этом, Вильям не подпрыгнул от радости. Напротив, он пришел в отчаяние. «Я болен, моя голубка, — признался он. — Я не доживу до старости. Если ты останешься со мной, наш ребенок будет обречен на нищенское существование». Святые небеса! Когда я услышала эти слова, сердце мое разбилось. Я смогла противостоять холоду, голоду, враждебности актеров, но эти слова лишили меня сил. Вильям умолял меня вернуться в Манд, вымолить прощение у родителей и воспитывать нашего ребенка под крышей родного дома. Тогда мы находились в Лионе, жили в жалкой таверне, где пансион обходился нам всего в несколько су. Разумеется, я отказалась уезжать. Я так плакала, что он уступил. Его здоровье стало быстро ухудшаться. Через несколько месяцев он умер.

Жерсанда покачала головой. Ее губы дрожали. Скрестив руки, она прижала их к груди.

— Мне так жалко вас, — нежно сказала Анжелина. — Мадемуазель, вы не обязаны все мне рассказывать, раз это вам так тяжело.

— Мне никогда не понять, достаточно ли сурово была я наказана. Вильяма похоронили в общей могиле. Он оставил мне немного денег. При первых же схватках я пошла в больницу для нищих. Я проклинала это маленькое существо, жаждавшее жизни, я ненавидела его.

— Нет, это невозможно, я не верю вам! — запротестовала молодая женщина.

— Увы! Я говорю правду. Я рожала, крича от боли, обезумев от ярости и отчаяния. Я царапала сестру, пытавшуюся меня вразумить. И, хотя я была небольшого роста и довольно хрупкая, сил у меня хватало. Я рвала и метала. Родился ребенок. Несчастный малыш заплакал, и этот плач ранил меня в самое сердце. Я сразу же успокоилась и потребовала, чтобы мне показали моего сына. Я рыдала, держа его на руках. Из моих глаз лился поток слез, которые я не смогла пролить над телом Вильяма. Одна из сестер спросила, хочу ли я оставить у них сына. Я ответила, что нет. Тем не менее, через две недели я отнесла его в соседний монастырь.

— Но почему? — в ужасе спросила Анжелина.

— Несомненно, чтобы избавить его от нищеты, в которой я прозябала. Я оказалась одна. Труппа уехала из Лиона, но в любом случае актеры не приняли бы меня. Что делать с новорожденным? Я не знала, что со мной будет без поддержки Вильяма. Я поместила ребенка в надежное место, по крайней мере, я так думала. После этого подлого поступка моя жизнь превратилась в кошмар. Я по-прежнему жила в таверне, но лишилась сна. Груди набухли от молока, причиняя мне боль. Мне казалось, что я слышу, как плачет мой ребенок. Хозяйка таверны пожалела меня и наняла служанкой. Меня кормили, но жить в комнате я больше не имела права и спала теперь на чердаке конюшни. Я до сих пор спрашиваю себя, что заставляло меня дышать, есть, вставать по утрам? Однажды вечером при свете свечи я написала своим родителям. Прошли два месяца, два долгих месяца угрызений совести и печали. Я во всем призналась. Мать ответила мне. Я помню ее письмо наизусть: «Жерсанда, только Бог может судить о твоих поступках, сколь отвратительными бы они ни были. Несмотря на то, что ты молчала на протяжении пяти лет и опозорила наше имя, ты остаешься нашей дочерью. Мы хотим, чтобы ты вернулась. Прошу тебя, забери ребенка. В его жилах течет кровь де Беснаков. В данный момент он является нашим наследником, которого так ждал твой отец. Никто не должен знать, что он незаконнорожденный. Официально он сирота, усыновленный нами. Если ты не готова принять наши условия, можешь больше не писать».

— И вы согласились? — спросила взволнованная до глубины души Анжелина.