Ангелофилия

«Мать не из плоти! Мать – вроде, всплеск, глобальный катаклизм и свежая идея, овладевшая умами. Вот в чем загибон. Ее и звали на иноземный лад – Революцией! А дальше больше.» – «Что-то ты, брат Гамлет, не туда зашел! Зачем же революцию приплел!? На святое покусился!» – «Так надо, Валерий Палыч! Исторический фрагмент и правда. Без нее никак! – -Но Павлика же зарезали!? – – Да убили, вместе с братишкой, свой же дед! Он умер, его вроде как и нет больше. Но когда потом его прославили на всю страну, он вроде как и ожил!– – Ожил!?—Да ожил, чисто гипотетически в сердцах миллионов сочувствующих! Понимаете какая история!– – Да-а что то у меня в голове не укладывается Гамлет, твоя теория!– – А что непонятно, прославили и тем самым он как бы и не умер, а как Ленин, живее всех живых!– – Ну это ты загнул с вождем сравнить! Вождь нам свободу дал! Вот разве б смог я летчиком стать, не произойдя революции!? Никак не стал бы, уважаемый Гамлет! Так что ты говори да не заговаривайся!– – А историю дорассказать?– – Валяй, язык то без костей!– – Так вот Павлик Морозов умер героем, но из него сделали символ, так сказать пример подрастающему поколению, и поэтому он как бы не умер, а продолжал жить в душах и умах людей!-

«Так вот, он в город переехал, там учился, рос, окреп и вот женился, как будто для прикрытия, оттого, что только мать он больше всех любил. Ее он духом пропитался. Подрос. И мать уж не могла по-новой замуж выйти. Тем более встречаться с кем?» Валерий Палыч, сморщился.

На всех наш Павлик, вернее его дух, поправился Гамлет, сразу же писал в НКВД и не гнушался: самолично расстреливал врагов народа, тем самым развлекал Лаврентий Палыча, а перед ним Ежова, а заодно и, убирая конкурентов, рвал, метал и черепа проламывал, но больше все ж стрелял и каторжным трудом одаривал, они же тоже все себя оправдывали, что за правое дело кровь льют.

И после, как пускал в расход, старательно их перечеркивал в энциклопедии крест на крест химическим карандашом мусляканным. Был близорук, но лица, имена – все аккуратненько, словно для кого-то, по линейке. Каменев, Зиновьев, Тухачевский, Рыков, Троцкий. Всех Павлик сдал, чтоб с матерью своею, Революцией, любиться, кровосмешением страну объяв, детьми своими наводнив, голодной саранчою расплодился, и слышался уж рык, и рев, и гвалт.

И сам он не угас, забыв детей своих на улицах и в городах. Остепенился, только на словах. Те не пропали дети и.  Знакомы лица! А нам расхлебывай их эллинские страсти. Инцест твою! И однополая любовь у них в забаве, что по нашим временам почти нормально, словно эллины пришли из глубины веков, в страну медведей и осели здесь средь елей. В прошлом ли ответ? Все люди одинаковы и тогда и счас у всех все одинаково. И так сильно в нем к матери стремленье, что и сейчас, вот думали уж все, и усмирился гад, раскаиваться стал, все говорил, не знал, что с матерью он спал, что пьяную от крови выпитой людской  он возымел, ее дурак, хмельной. Инцест, идри твою! И никуда не деться. Уж больно юн был и горяч, она же как невеста. Она же опытна и страшно как сладка, манила наглеца развратом власти, дри-ца-ца.

Революция! Звала под полог сильно, завлекала, глупого юнца. Черным-черна была ее душа. Манила изувера черная дыра! Тянула гравитация. Затем, как мавр, пока старухой Революция еще не стала, не выдержал и по навету, выдумав, что неверна, убил своими же руками, так испытав катарсис и оргазм одновременно. Затем палач очнулся и, кляня, хотел уж руки наложить и на себя, и  руки-то в крови по локоть или даже выше.

Впрочем, эти сплетни идут от недругов, потомков тех, кого он вслед отцу отправил к праотцам. Как им казалось, в ад или в расход, а оказалось, что на VIP курорт, где никогда и ничего не надоест, нет скуки, нет тоски, нет страха! Это ж надо! Боли нет и туалетов нет. Видимо нирвана!

 Такая каша из вчерашних палачей и жертв, которые на брудершафт братались, радостно как будто и, не узнавая, прохлаждались в тенистых рощах. Утром нет похмелья, ешь, пей – одна отрада. Мечта революционера, каторжника Кобы – мировая революция. Мстить и покорять народы больше, вроде как, не надо, а здесь он нараспев поет псалмы на радость маме вместе с Троцким и счастлив, что не помнит, кем он был. Иль только претворяется в нирване? Иль  снится ему сон за несколько часов до Великой победы! Он просыпается в поту, и на руках у мамы.

17

Шоу трудного утра

В четыре утра Гамлета разбудил  резкий звук – гремели входными дверьми. Нехотя поднялся, подошел к окну, никого не увидел, залез на подоконник и крикнул в приоткрытую форточку: «Э-э-э-э, х-ли вы там!» Тот, кто там был, не реагировал и продолжал стучать. «Пойду, выйду», – тихо сказал Лене. «Может, не надо?» Но терпеть  стук не было сил. Пять утра. Вышел в коридор. Где-то на верхних этажах раздался надрывный стон: «Помогите!» Женский голос чередовался с мужским. И засомневался куда же  идти, но стук в дверь резал слух.