Ангелофрения

Магдалину обежал, бормоча ругательства, коренастый человек в расстегнутом тулупе. На плече он нес коромысло, на котором раскачивались ведра, наполненные до краев водой.

Выпуская пар и клокоча кипятком в котле, подъехала первая пожарная машина. Пожарные, одетые в длинные шинели, высыпали на мостовую. Но глядели они почему-то не на то, как пылает скобяная лавка, и не на ее хозяина, заламывающего руки.

Они не взялись за топоры, не стали искать гидрант и разматывать рукава, они смотрели вверх. И все люди, собравшиеся на улице, тоже запрокинули головы. Их гомон напомнил Магдалине шум переполненного воздушного порта в Мемфисе.

Магдалина присоединилась к зевакам. Никто не обратил внимания на то, что ее одежда мокра и грязна и что в руке она сжимает старый револьвер.

Звезды исчезли, пропал хваленый месяц. Над Москвой раскинулась дымная мгла.

Куда ни кинь взор – повсюду из-за крыш домов лилось розоватое свечение.

Первая мысль была, что она как будто и не покидала Новое Царство. Вторая – что чудовищный вулкан вдруг переместился за тридевять земель следом за ней, дабы непременно обратить ее в пепел, а заодно и весь город.

Когда же густеющая мгла наполнилась кожистым шелестом нетопырьих крыльев, Магдалина поняла, что ее прежние догадки далеки от истины.

– Мы грядем! Мы грядем! – нараспев повторял Каин, вертясь перед Адамом и гримасничая.

Адам сидел с ногами на кровати, в окружении цветных карандашей и изрисованных листов писчей бумаги. Младший Эльвен глядел в окно, старательно делая вид, будто не видит и не слышит беснующегося Каина. Показное, нарочитое балагурство брата пугало Адама до озноба.

Магдалина ушла, причем давно. Оставила их в номере «Гранд-отеля». Под окнами – освещенная электрикой Манежная площадь; на столе засыхают недоеденные на ужин бисквиты и яблоки. В соседнем номере распевается оперный тенор из Испании.

Оставила. Ушла. Кузину теперь не понять: сама себе на уме. Только сверкают синим глаза, когда она преисполнена решимости. Или затягивает взгляд пасмурная поволока, если она грустит.

Собственно, а знали ли они ее когда-нибудь? Магдалина появилась в их доме, в считаные дни стала своей, потому что ни поступками, ни речами не отличалась от остальных взрослых. Но кем она была? И какое будущее ее ждет?..

– Я тебя запомнил! – Каин схватил Адама за бок, без жалости впился ногтями, заскрежетал зубами у самого уха.

Но Адам не ойкнул и не вздрогнул. Он продолжал смотреть в окно. Свет ночной Москвы сместился в горячую сторону. Налились краснотой кремлевские стены, точно их обагрила свежая кровь, уличные фонари превратились в злые зраки, высматривающие на тротуарах людей, которые еще не подозревали, что этой ночью за их жизни никто не даст ломаного гроша.

Тьма заволокла небо. Ветер взвыл и ударил невидимыми ладонями по оконным стеклам. Испанский тенор в соседнем номере дал петуха и замолк на половине фразы. Ветвистая молния полоснула разящим светом над площадью, и фонарные столбы согнулись и оплыли, точно мягкие свечи. Ударил по нервам истошный женский вопль.

Каин еще раз ущипнул Адама, но совсем несильно, скорее из упрямства и по инерции; Каин теперь тоже смотрел в окно.

На то, как поднималось над крышами, над кронами деревьев, над стенами и башнями Кремля дрожащее рдяное зарево.

…И колокола. Колокола звонили во всем городе.

Портальные пирамиды в окрестностях Москвы? Да кто его знает…

Это в мумифицированном песками Мемфисе прошлое оставалось обнаженным в течение веков. Гробницы, обелиски, древние статуи и руины… Все лежало на поверхности, все было доступно для праздных и для занятых. Подходи, смотри, трогай, забирайся внутрь, если жизнь не дорога. Пробуй на нюх, на вкус, отламывай, отпиливай, продавай на сувениры, используй в ритуалах или вместо кирпича и облицовочной плитки.

Что же прячет в себе Москва, с первого взгляда не понять. Москва хитра, корыстна и скрытна. У нее не одно дно и не два.

Какое же из них открылось? Где в «перегородке», отделяющей мир живых от мира мертвых, находилось самое «тонкое» место?

На Одинцовских курганах?

На старых кладбищах – Ваганьковском, Новодевичьем, Донском?

На месте некрополя, скрытого под торцами Манежной площади?

Манежная… «Гранд-отель»… Ведь там ее ждут младшие кузены!

Луч синего света скользнул по дымным клубам, повисшим над крышами. Зазвучал в ответ унылый вопль, сыпануло сверху, точно снежной крупой, спекшимися комьями сажи. Зеваки пришли в движение, заметались, натыкаясь друг на друга. При этом ругань и вопли не стихали. Под подошвами хрустело битое стекло, добавляя нервозных нот.

– Прочь с улицы! – кричала Магдалина. Она шла вдоль дороги: в правой руке – револьвер, вокруг кулака левой – лиловое пламя. – В дома! Скорее в дома!

Но ее никто не слышал. Можно было стрелять из пистолета, можно было бить в крылатых тварей «особой энергией» – люди были слепы и глухи, всех обуяла паника.