Ангелофрения

Магдалину перепоручили двум дамам в белых кителях с золотыми погонами, длинных, до пола, черных юбках и белых платках на головах. Лица этих женщин были до неестественности красивыми, и эта красота пугала и настораживала, как может испугать вид безупречного сияющего клинка с остро отточенным лезвием.

– Вопросы не задавать. В глаза не смотреть, – так «поприветствовали» Магдалину дамы в погонах.

Магдалину завели в комнату со сводчатым потолком, не разожженным камином и парой окон, в которые виднелась башня, увенчанная шпилем с вяло трепещущим флагом Нового Царства. Дамы приказали Магдалине раздеться, сложить вещи на диван, а после подвергли тщательному и унизительному обыску.

Магдалина вынесла осмотр со стоицизмом. Чтобы противостоять магическим существам и пришельцам из иной Вселенной, нужна «особая энергия». Против обыкновенных подлецов и выродков сгодится пистолет, на худой конец – столовый нож или даже вилка. «Особую энергию» у нее не отнять, но если бы Магдалине взбрело в голову припрятать в складках одежды какую-нибудь железку, то ее замысел обязательно бы раскрыли.

Слабое свечение, исходящее из знаков на ладонях, привлекло внимание дам в погонах. Одна из них ненадолго вышла и вернулась с громоздким аппаратом, помещенным в футляр из крокодиловой кожи. Из футляра был извлечен металлопластиковый цилиндр, соединенный витым проводом с прибором, на корпусе которого поблескивали глазки циферблатов и никелированные переключатели. Магдалине приказали протянуть руки ладонями вверх. В приборе что-то затрещало и заперхало, когда цилиндром провели над голубеющими знаками. Магдалина увидела, как качнулись стрелки на циферблатах. Дамы переглянулись.

– Отклонение в пределах допустимого, – вынесла вердикт одна. – Действовать по инструкции.

– Тогда одевайся! – позволила Магдалине вторая.

– Выходи и ожидай, – последовал приказ, когда Магдалина снова натянула брюки и блузу. Ей указали на дверь в дальней стене комнаты; при Магдалине этим выходом еще не пользовались.

И вновь она ощутила волнение и страх. По лицам дам в погонах было не понять, что ее ожидает за дверью и вообще в ближайшем будущем. На нее смотрели холодно, но без враждебности. Дамы выполнили свою работу и превратились в два лишенных эмоций манекена с приторно-красивыми бледными лицами.

Но Магдалина догадывалась, что эта бесстрастность – всего лишь результат жесткой муштры.

За дверями оказался щедро освещенный электрикой зал с таким же высоким сводчатым потолком, как и в предыдущем помещении. Вдоль одной стены тянулись стеллажи, полки на которых были плотно заставлены книгами, противоположную разрезали кошачьи зрачки стрельчатых окон с витражными стеклами. С изумлением Магдалина увидела свое искаженное отражение в черном зеркале поднятой крышки рояля, стоящего у торцевой стены. У второй торцевой стены потрескивала жаровня с благовониями. Магдалина уловила нотки запаха мирры, эвкалипта, сандала, кедра и апельсина. Скорее всего, это была стимулирующая и бодрящая смесь, которая действовала на голову не хуже чашки крепкого кофе.

Магдалина перешагнула порог, притворила за собой дверь.

Не пропитанные эманациями ужаса и страданий застенки управления госбезопасности. Не сырые, провонявшие мочой полицейские казематы. И уж тем более не зиндан, которым ее пугал Мосдей. Все это – книги, рояль, картины в позолоченных рамах – притупило в Магдалине страх и тревогу. Она поняла, что ее доставили сюда явно не для того, чтобы запугать и допросить.

Она вышла на середину зала, осмотрелась. Одно окно оказалось приоткрытым, из него доносились звуки ночного города: шум деревьев, отдаленный перестук копыт и хриплые окрики клаксонов.

Магдалина подошла к роялю. Отстраненно подумала о том, что никто из родных даже не пытался привить ей интерес к музыке. Жаль, а она когда-то мечтала научиться наигрывать что-нибудь из современных оперетт или романсов. Но мечты так и остались мечтами. Магдалина тронула клавишу верхнего регистра. Невольно отшагнула, когда инструмент отозвался чистым, нежным и довольно громким звуком.

Потом она подошла к стеллажам, пробежалась взглядом по корешкам книг. Многие из них были растрепаны, и названия едва читались. Но некоторые тома словно вчера вышли из типографии, их корешки лоснились, а золотое тиснение слепило глаза солнечной яркостью.

Одни названия Магдалине ни о чем не говорили. Например, роскошное издание «Аль-Азиф» Абдуллы Альхазреда вызвало у нее лишь какие-то смутные ассоциации со стрекотом цикад в ночной саванне. А затем, почему-то, с ныне мертвым Моханом. Воспоминания эти были тягостными и горькими, как дым на московских улицах.