Ангелов в Голливуде не бывает

Должно быть, черные глаза О’Доннелла оказали на меня гипнотическое действие, потому что я вновь словно перенеслась в ту ночь, которую не любила вспоминать. Дом на Лорел Каньон, красный клен под окном облит лимонным лунным светом, и я засыпаю, засыпаю… кто-то постучал во входную дверь, но я только повернулась на другой бок и поглубже зарылась в подушки. И тут до меня донесся шум, словно что-то упало и разбилось в одной из соседних комнат. Я подпрыгнула на кровати и некстати вспомнила, что миссис Миллер в больнице и защитить меня некому. Я взяла сумочку, нашарила в ней револьвер, выбралась из постели и двинулась прочь из спальни. Оружие я не извлекла наружу и тащила его с сумочкой. В гостиной меня ждал сюрприз в виде зажженного света и Стюарта Хэмилтона, развалившегося на диване.

– Что вы тут делаете? – промямлила я.

– Жду вас, – ответил он с ухмылкой, которую считал неотразимой, но которая мне сразу не понравилась.

– Но… как вы сюда вошли?

– Ну, раз вы меня не впускали, я обошел в дом и влез в окно.

– Какого черта… – начала я. – Я вызову полицию.

Я шагнула к телефону, стоявшему на столике.

– Они очень обрадуются, – сказал мне в спину Стюарт. – И сразу же дадут знать репортерам. Полицейские получают гроши, для них годится любой приработок.

– Вы разбили вазу, – мрачно сказала я, глядя на осколки на ковре.

– Я согласен за нее заплатить. – Стюарт встал с места и подошел ко мне. От него пахло вином, его лицо раскраснелось. – Слушай, какого черта ты изображаешь из себя недотрогу? Я ведь совсем не плохой парень.

– Мне не нравятся подстилки общего пользования, – ответила я.

Он качнулся, в его глазах блеснула злость. Он наставил мне в грудь указательный палец.

– Между прочим, милочка, я звезда. А ты – так, актриса, каких тысячи.

– Тогда нам тем более не по пути. Пошел вон из моего дома.

– Хорошо, – сказал Стюарт. – Я уйду. Потом.

Я допустила ошибку, позволив ему сократить дистанцию. Он набросился на меня и попытался повалить на ковер. Я вывернулась, оставив в его руках кусок своей пижамы. Сумка во время борьбы упала, я потянулась к ней и потеряла доли секунды. Стюарт снова кинулся на меня, схватил за шею, опрокинул на ковер, навалился сверху и стал сдирать с меня одежду, выкрикивая нечто невообразимое. Нашарив револьвер, я вслепую сняла его с предохранителя, ткнула дуло в грудь Стюарта и дважды выстрелила. Он упал на меня и больше не двигался. Я перекатила его на спину, поползла по ковру, и только ухватившись за стол, кое-как сумела подняться на ноги. Меня шатало, перед глазами все плыло, я не знала, стошнит ли меня прямо сейчас или я, может быть, упаду в обморок. Я плюхнулась в кресло, не выпуская револьвера, и сидела, мучительно пережевывая одни и те же мысли. Убийство, убийство – и не кого-нибудь, а Стюарта Хэмилтона, звезды Голливуда. О боже мой! Первая степень – умышленное. Нет, господа присяжные, какой тут умысел, я защищалась, он хотел меня изнасиловать. Сотни, тысячи Фрэнков Горманов строчат статейки, читая которые, кумушки будут хмыкать: «Стюарт? Тебя-то? Да ты вообще должна считать, что тебе повезло». Я скажу правду, что он влез в мой дом без приглашения, но кого интересует правда? Прокурор заявит, что я пригласила Хэмилтона сама, и поди докажи, что это не так. Мэйбл Норман не убивала режиссера Десмонда, но ее карьере после его убийства пришел конец. А она, как-никак, была звездой, снималась с Чаплином. В газовую камеру меня вряд ли отправят, скорее уж в тюрьму, и вкатают максимальный срок, потому что я убила известного актера. Но я не Рэй и не Тони, и в тюрьме я просто сдохну. А мама? А мой брат, а Павел Егорович? Что будет с ними? Их же затерзают. Если я позвоню в полицию, мне придется распрощаться со всем: с кино, с карьерой, просто с жизнью. Если я позвоню…

Надо позвонить, но я не знала номера. Понадеявшись на методичность миссис Миллер, я встала и отправилась в ее комнату. Так и есть, последний телефонный справочник лежал на столе. Теперь еще вспомнить, как называется чертов клуб, название которого вылетело у меня из головы. Что-то цветочное. Фиалка – роза – нет, мимоза. Еще там был какой-то странный цвет. Синяя – нет, фиолетовая – нет, красная – не то. «Пурпурная мимоза». Верх моей пижамы висел как-то странно, и я только сейчас обратила внимание, что ее рукав отодран с мясом. Плевать. Надо звонить Рэю, он поможет. Захватив с собой справочник, я вернулась в гостиную. Аппарат был с диском, так что можно было набирать номер, а не диктовать его телефонистке.

– Алло! «Пурпурная мимоза»?

– Да, мэм. Что вам угодно?

В отдалении слышалась веселая музыка и невнятный гул голосов. Я откашлялась.

– Я ищу Рэя Серано. Он у вас?

– Нет, его здесь нет, – бодро отрапортовал голос. – Передать ему что-нибудь?

– Да, передайте… – Я запнулась. – Скажите ему, что звонил его кошачий друг. Он поймет.

Я опустила трубку и забралась на кресло с ногами. В сущности, сказала я себе, Рэй может быть где угодно. С утра я должна быть на съемках, сниматься со Стюартом. Но его кино кончилось, оборванное двумя моими пулями. Зазвонил телефон.

– Алло!