Ангельский концерт

— Одно я знаю точно — в мастерскую Матвея Ильича никто не входил, кроме Павла и Анны. Сигнализация там в полной исправности. Поиски велись без всякой системы — среди старых писем и открыток, в книгах, в папках с рисунками, среди документов и бумаг в письменных столах. О существовании тайников визитер не подозревал и, скорее всего, не знал ничего определенного о том, где следует искать. Похоже, что объект его поисков — какой-то документ.

— Бумага, — печально проговорила Ева. — Всего лишь бумажонка… Какая жалость… Знаешь, когда такую вещь хотят спрятать понадежнее, ее держат на самом виду. Но ему все-таки не хватило ума догадаться!

— Почему ты думаешь, что не хватило? — я попытался через силу улыбнуться. — Сумел же он провернуть комбинацию с окном и датчиком. Сработано вполне чисто. На задах к участку Кокориных примыкает стройка и раскорчеванный сад с выходом на параллельную улицу — вот оттуда он и прибыл. Темно-вишневый «дэу», который торчал перед домом двадцать первого, нужен был только для подстраховки. Заметь, я предпочитаю говорить «он», потому что единственный путь на верхнюю террасу — подняться метра на четыре с половиной по совершенно гладкому стволу грецкого ореха, который растет рядом. Не всякая дама решится.

На лице Евы неожиданно появилось выражение горького разочарования.

— Что случилось? — спросил я. — О чем ты думаешь?

— Бесполезно. — Ева слабо махнула рукой и уставилась на чашку с логотипом колумбийской кофейной фирмы. — Как же я раньше не догадалась? Понимаешь, им ведь просто нечего было ему отдать! Во всем виноват твой дурацкий контент-анализ…

— Он-то тут при чем?

— Повтори, что ты там говорил насчет отобранных единиц?

— С самого начала выбираются наиболее значимые имена, факты или понятия, которые в дальнейшем и служат…

— Стоп, — прервала меня Ева. — Значит, все зависит от того, кто выбирает?

— В известной степени.

— Поэтому я и ошиблась. Больше всего в записках Нины Дмитриевны меня интересовали имена и события семейной жизни. А на самом деле главное в них — глагол. То есть действие.

— И что же это за глагол?

— «Сжечь». Понимаешь? Если у нее что-то и было, она давным-давно это сожгла, хоть и долго колебалась. Да только ей не захотели поверить… Дьявольская насмешка: эта женщина выполнила последнюю волю убитого неизвестно кем отца, которого нежно любила, и за это поплатилась собственной жизнью!

— Может, ты и права, — рассеянно пробормотал я.

Неожиданно Ева спросила:

— Послушай, Егор, а почему ты никогда не ходишь в церковь?

— А ты? — резонно возразил я.

— Я плохая католичка, — вздохнула Ева. — Мама всегда так говорила. Но шанс исправиться у меня еще есть. Между прочим, Сабина Георгиевна обещала взять меня с собой на мессу. Ты пойдешь с нами?

— У меня очень скромные религиозные потребности, — заявил я и ретировался в комнату.

Там я запустил компьютер и, когда мой старичок, скрежеща и охая, загрузился, скормил ему дискету с файлом, который стащил сегодня на службе из базы данных городской администрации — из той ее части, которая закрыта для посторонних. Двадцать четыре страницы с именами, адресами, характеристиками деятельности, номерами регистрационных документов и датами.

Там было все, что угодно, и на любой вкус. Помимо традиционных конфессий я обнаружил «Церковь последнего завета», «Новоапостольскую церковь», церковь «Свет Истины», которую однажды упомянула Сабина Новак, «Сияющий Путь», «Новый Акрополь», «Золотых воинов Творца», «Орден Волков Луны», «Общество сознания Кришны», какие-то «Субуд» и «Сахаджа-йогу» и, наконец, совершенно загадочную секту, носившую непроизносимое название «Тхиеу Лам Фат Сон Йен Чай-Ван Винчун Куен». В таком ряду сайентологи и последователи методики Айванхова смотрелись скучно, как уличные воробьи.

— Детка, — позвал я, — хочешь взглянуть?

Как только я уступил ей место у монитора, она спросила:

— Что это у тебя?

— Перечень зарегистрированных в городе и области религиозных организаций и движений. Для служебного пользования.

На просмотр файла у нее ушло около получаса. За это время я успел проглотить черствый круассан с остывшим чаем и сбегать в душ. Наконец Ева оторвалась от экрана и спросила именно то, чего я ждал:

— А почему здесь нет евангелическо-лютеранской церкви?

— В десятку! — я прищелкнул пальцами. — Ты совершенно права. Местная лютеранская община, как мне сказали, распалась еще в девяносто восьмом. Прихожане, за исключением самых верных, разбрелись по неохаризматическим церквям различных толков. Но знаешь, чего бы я сейчас хотел больше всего?

Она окинула критическим взглядом мою небритую физиономию, задержалась на полотенце, обмотанном вокруг бедер, и скроила скептическую гримаску.

— Не похоже, чтобы после сегодняшнего дня ты был на это способен.

— Ошибаешься! — ухмыльнулся я. — Больше всего я хотел бы побеседовать с глазу на глаз с кем-нибудь из старых лютеран. 

2