Ангелы: Анабазис

— Замечательно, — он преодолел себя и тоже попытался улыбнуться. Не получилось — только зло ощерился окровавленными губами. Повернулся к «щитам». Те уже были в сборе.

— Готовы. — Яромир пристроился рядом.

— Двигаем! — кивнул Королеве Михаил.

Стратим закрыла глаза, и каменная плита поползла вверх.

Глава 22 Феникс

Пряный ветер ударил в лицо. Медовый, ласковый запах трав и душистых плодов укутал душным одеялом. Засвербело ноздри, и от желания вздоха заломило под рёбрами, снова жаром потянулось к горлу. Брюшина напряглась, подтягиваясь почти под грудину. Михаил с трудом подавил кашель.

Синее небо с несущимися вдаль тёмно-сиреневыми тучами при рассмотрении оказалось иллюзией. Так же, как и колонны, уходящие в него. И яшмовый пол. И малахитовые стены. И ступенчатая пирамида с водружённым троном. Реальность же являлась в образе десятков магур, выстроенных строгими рядами, пестрых Сиринов над ними, шеренги Гамаюнов у подножья пирамиды, Алконостов возле престола и человека на нём. Пугающая недвижимость и тишина.

Михаил бросил короткий взгляд на своих. Впереди — Стратим, её Сирины и магуры. Яромир и Полынцев рядом, дальше с боков — тэра. За спинами, в кольце, раненые. Во все стороны — стволы и клинки.

— Я, может, чего не понимаю… Но на Королеву-Мать это мало похоже, — угрюмо сплюнул Михаил, держа под прицелом приоритетный объект.

Стратим обернулась. Глаза потерянные, в лице боль.

— Это Феникс, — звякнул тихий колокольчик. — Отец.

Медведев шумно вдохнул. Дыхание перехватило.

Понимание того, что сам вскоре станешь таким, просто вышибло на миг рассудочность и силу. Он, как и многие, хотел дожить до старости и умереть в своей постели, в своими руками отстроенном доме, в окружении родных и близких, но был готов, при надобности, помереть и в поле, среди друзей или просто зная, что смерть не доберётся до них именно благодаря его, пусть маленькой, но победе. И, когда мысль натыкалась на возможность провести последнее время жизни в параличе или безумстве, силы духа пасовали, подталкивая к спасительной идее эвтаназии или суицида.

— Кажется, я полюблю харакири… — глухо сказал Михаил.

Человек на троне походил на исхудавший анатомический манекен. Сухая старческая кожа в трещинах и морщинах нездорово белела. Почти лысая голова с выпирающими стыками черепных пластин, словно граненный подмастерьем камень, едва держалась прямо на тощей шее. Пряди волос, спадающие на впалую грудь, редки и жидки, и даже не седы — почти бесцветны. Фигура настолько суха, что видны все мышцы, провисающие от недостатка движения тонкими лентами. И благо, что есть одеяние, скорее напоминавшее накинутый на плечи небрежно рваный мешок, чем тогу властителя. Человек поднялся на ноги и Михаил понял, от чего накатывала брезгливость. Лицо. Белые мутные глаза и блаженная улыбка идиота.

Стиснул зубы, процедив на выдох:

— Мать моя — женщина…

Яромир едва заметно толкнул плечо в плечо и, не поворачиваясь, сказал:

— Лет двести в вечной иллюзии и частые возрождения никого не красят.

— Полагаю.

— Тебя мы в этой клоаке просто так не оставим.

— Ну, спасибо, — сказал Михаил и тут же поправился: — То есть — не «спасибо», а «отплачу». Если смогу… То есть не «оплачу», а «отвечу добром»… В смысле…

Яромир усмехнулся и Михаил понял, что продолжать не следует.

Не успел толком оглядеться, как Стратим перед ним вздрогнула и начала заваливаться. Шагнул, подставил руки. Растеряно вгляделся в белое лицо. Королева тяжёло дышала, и её взгляд пронзал насквозь, словно силился рассмотреть что-то далеко за тучами.

— Обморок?

— Не похоже, — отозвался Михаил и, не тратясь на поиски застёжки, рванул жёсткий ворот обтягивающей одежды. Ткань натянулась до предела и, когда отпустил, запела тонко, словно скрипичный аккорд. Но не поддалась. Чертыхнувшись, повторил рывок. Со звуком лопнувшей струны полотно разошлась рваными краями, обнажив меловую кожу.

— О-па. — сказал кто-то рядом.

Между грудей на тонкой цепочке висело лезвие в форме месяца — куда не коснись — заточка. Михаил одёрнул порезанный палец и с недоумением пожал плечами — кожа Стратим оставалась целой и невредимой, не смотря на постоянное прикосновение изогнутой бритвы.

— Девонька, — едва прикасаясь, похлопал по щеке. Знал, что нужно сильнее, но не смог.

Стратим вздрогнула, приходя в себя, тут же спала с лица и потянула руки закрыться. И так это получилось естественно и невинно, что Михаил нахмурился и отвернулся.

— Не вовремя ты, — сухо сказал он. — У тебя тут поединок впереди! Не время сопли распускать!

— Нет поединка, — тихо отозвалась Стратим, безуспешно пытаясь собрать рваный ворот.

— Что? — Михаил с угрозой повернулся. — А договор?

— А договор есть, — кротко ответила Королева и опустила глаза. — И сражаться я буду. Не с Королевой придётся, но всё равно… Для поединка я должна бросить вызов напрямую. А Рарог должна его принять. Но я не могу пробиться в её реальность. Их трое, а я — одна. Дорога закрыта.

— Не понимаю… Нужно ещё пройти — пройдём! Скажи — куда?

— Никуда, — устало ответила она, — Мы уже пришли…

— Девонька…