Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

Нарциссизм Дориана, обернувшийся «проказой порока» и преступлений, постепенно убивал его душу. «Душа у человека есть, и это нечто до ужаса реальное. Ее можно купить, продать, променять. Уж я это знаю». Роковая молитва о вечной молодости и Красоте сбылась. Дориана мучила не столько смерть Бэзила, сколько «смерть его собственной души в живом теле». У него не осталось больше ни желаний, ни стремлений. Недаром он цитирует Гамлета: «Какой резон для человека приобретать весь мир, если он теряет собственную душу». Реплика, «дублирующая» слова Христа: «…какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26).

Отчаяние Дориана выливается в ярость к портрету: «Портрет этот – в сущности, его совесть. А, значит, надо уничтожить его». Дориан вонзил нож в свое изображение, но убил себя. Его мертвый облик страшен и порочен, а к портрету возвращается его Красота. Гибель Дориана и возрождение Красоты на портрете – фантастический гротеск, при помощи которого О. Уайльд выразил главную идею эстетизма – торжество и победу искусства над бренностью жизни.

Вот как комментирует роман «Портрет Дориана Грея» православный священник Андрей Ткачев[90]: «Поначалу Дориану хорошо. Он – объект зависти, сплетен, шепота за спиной. Он – lucky-boy, на месте которого мечтают оказаться юноши и в объятьях которого мечтают оказаться девушки. Но Дориан не мог быть просто бессовестным счастливчиком. Об изменениях внутри его души ему ежедневно сигнализирует портрет. В этом великая сила подлинного искусства, при помощи которого вскрываются внутренние механизмы человеческой жизни, и обличается грех. Зачастую обличается сам художник. Богачи и актрисы, диктаторы и люди, больные нарциссизмом, узнают себя в художественном произведении. Они задумываются о своем “портрете”, которого вроде бы нет в природе, но который, тем не менее, есть. Этот портрет не висит в потаенной комнате. Он живет в совести […].

Художественный вымысел, выросший из евангельского материала, возвращает читателя к себе, то есть к совести. И чем больше сходных черт в жизни Дориана Грея и читателя (внешняя слава, приобретенная ценой внутреннего компромисса), тем очевиднее и неоспоримее внутренние параллели […].