Ангелы на кончике иглы

Приказы Ягубова о выговорах Кашин вывешивал на видном месте, однако что ни день проскакивали новые ошибки. Очередная «свежая голова», зачитавшись рукописью в кабинете Макарцева, небрежно просматривала полосы. Хорошо еще, Бог миловал от крупных идеологических ляпов — тут звонков читателей не было бы, но от звонка сверху не поздоровилось бы всем.

Яков Маркович пыхтел над материалами по субботнику. Каждый день шли в номер статьи, информация. Ягубов требовал широты охвата и, что раздражало Таврова больше всего, творческого подхода. Поэтому, когда Анна Семеновна вошла к Раппопорту, он сам спросил:

— Опять к Ягубову? Вы думаете, он мне не надоел?

— У вас внутренний телефон все время занят. Может, неисправен?

— Исправен! — пробурчал Раппопорт, вставая.

В действительности он вытаскивал один проводок от этого телефона из розетки, предполагая, что Ягубов или кто-то другой слушает, что происходит в отделах. Следом за Локотковой, бесцеремонно разглядывая ее ноги и то, что находится выше, Тавров побрел к замредактора. На лестнице он не удержался и слегка погладил Анну Семеновну по симпатично выступающей сзади части тела.

— Что это вы, Яков Маркыч? — строго спросила она.

— Ox, Анечка… Воспоминания молодости…

Локоткова хихикнула, но для порядка назидательно произнесла:

Ягубов расхаживал по кабинету, преисполненный возбуждения. Увидев в дверях Таврова, радостно улыбнулся.

— Входите, входите, Раппопорт, — потирая руки, сказал он. — Для вас у меня новость.

Ругать не будет, мгновенно сообразил Яков Маркович. А с чего же он так радуется?

— Звонили сверху по поводу субботника?

— Уже знаете? И знаете, кто звонил?

Раппопорт мог бы, конечно, догадаться и об этом (велика мудрость!), но Ягубов не дал ему времени подумать.

— Только что звонил по ВЧ товарищ Хомутилов. Он просил передать, что его шефу доложили о нашем почине, а он сообщил… вы сами понимаете кому, — Ягубов сделал внушительную паузу. — И оттуда приказано поздравить коллектив редакции. Большая честь! Мы на правильном пути: Политбюро на днях решит сделать субботник всесоюзным.

— Я рад за вас, — Яков Маркович с шумом выпустил воздух через нос.

Ягубов не обратил внимания на его последнее слово.

— Все это большая честь, но и ко многому нас обязывает. Тираж газеты — девять миллионов, нас читает вся страна!

— А конкретнее? — перебил Тавров.

— Конкретнее? Давайте трудиться так, чтобы оправдать доверие.

— Мой субботник уже идет.

— Вот именно! — подхватил Ягубов. — Это вы хорошо сказали. Член Политбюро (пока не сказали кто) лично выступит у нас в газете со статьей по поводу субботника, и статью подготовите вы.

— Вот это уже конкретнее, — похвалил Тавров.

Ягубов подождал, пока Раппопорт осмыслит свою ответственность, подошел к столу и взял гранки.

— Да, чтобы не забыть! Насчет юбилея Парижской коммуны… Подправьте гранки, пожалуйста. Не надо никаких баррикад, поменьше о восстании и толпах народа на улицах. Ведь все это имеет чисто исторический интерес. И добавьте о новой сильной власти, которая была необходима. Ясно?

Раппопорт молча забрал из рук Степана Трофимовича статью и сразу, не заходя к себе, отправился в справочную библиотеку. Там сидел Ивлев.

— Клюнули?! — воскликнул Ивлев и перешел на шепот. — Им просто нечего делать. Разобраться в политике или экономике образование не позволяет. А субботник — тут они при деле. Но потомки… Потомки будут вас презирать, Тавров, за эту подлость.

— Потомкам, поскольку вы моложе и у вас есть шанс с ними встретиться, передайте, что в статьях членов Политбюро я использовал только нацистскую терминологию: «борьба за наши идеалы», «великая победа» и прочая. Пустячок, а приятно.

— Вот они где! — раздался крик на весь читальный зал.

В дверях красовалась борода Максима Петровича.

— Тише, Макс, — урезонил его Тавров, — что за оргия?

— Оргия впереди.

— Уже знаешь?

— «День тот был пятница, и настала суббота». Евангелие от Луки. С вас причитается…

— Но ты же не пьешь, завязал.

— Я бросил не пить. Пошли!

Закаморный, Раппопорт и Ивлев гуськом вылезли из двери библиотеки и направились в отдел коммунистического воспитания. Яков Маркович изнутри повернул ключ, чтобы не ломились посторонние, и тут же на столе оказалась бутылка водки, извлеченная Максимом из кармана потрепанного пальто.

— Какая оперативность! — восхитился Раппопорт. — Ну-с, распределим обязанности: я разливаю, вы — пьете.

Он выплеснул остатки чая из одного стакана под стол, взял с подоконника еще стакан и наполнил оба.

— Налейте и себе глоток, Яков Маркыч, — попросил Вячеслав.

Тавров посмотрел на часы.

— Как говорил мой друг Миша Светлов, от без пяти четыре до четырех я не пью.

Максим поднял стакан и почесал им кончик носа.

— Ну, выпьем за то, во имя чего мы, несмотря ни на что…

— И чтоб мы всегда гуляли на именинах, а наши враги гуляли на костылях, — подхватил Раппопорт.