Ангелы над Москвой

Этот в ответ что-то прочирикал и прощелкал — наверное, представился на своем дельфиньем языке. А Нюша и говорит: «Мы будем звать тебя Булькой. Это — твое земное имя. Запомни его!» И потрогала лапкой мокрую дельфинью голову, тихонько так…

Запомнить? С этим у дельфинов проблем никаких. Любой дельфин может хоть три часа подряд рассказывать, каким путем он добирается от океанского берега до этой вот бухточки, и ни разу не собьется.

В общем, вся дельфинья стая вмиг окружила причал, повыставляла морды и зачирикала: «И меня! И меня назови! И мне дай земное имя!»

Нюша каждого трогала лапкой, и каждому давала имя. Так что теперь они — не просто безымянные морские гуляки, а уважаемые члены общества. Даже самой маленькой имя досталось — Колибри.

После этого дельфины исчезли почти на месяц: Кроу рассказал Бульке, кто такие колибри, и стая уплыла посмотреть на этих птичек своими глазами.

В тот же вечер Дима поинтересовался у Плюха, как идут дела на острове, и Плюх ему подробно рассказал обо всем происшедшем. Не без ревности рассказал: ведь не кошки должны имена раздавать, в самом деле…

Но Дима только погладил пса и успокоил: это хорошо, что он, Плюх, следит за порядком. И что кошка инициативу проявляет — тоже хорошо и вполне разумно. Давно нужно было ввести дельфинов в общество, да все как-то руки не доходили… И к мудрому ворону Дима велел прислушиваться, потому что они с Олей очень часто отсутствуют, а без умного руководителя даже на таком крохотном островке сложно.

Плюх, конечно, согласился с каждым Диминым словом. Во-первых, он хозяин: как сказал, так и будет. А во-вторых, и в самом деле Кроу очень умный. Такой же умный, как сам Плюх сильный, а то даже еще умнее.

А Нюша — она просто всегда знает, что нужно делать. И ворону, между прочим, тоже никогда не перечит. Раз такое дело, надо будет завтра Кроу позвать на рыбалку, угостить свежей скумбрией.

Кто живет в Москве?

Оля обшарила развалины Москвы, возвышавшиеся над водой, и отыскала в них самую обычную кошечку. Она рассказывала Диме, как, одевшись в свое человеческое тело, и даже украсив его удобной для прогулок одеждой, ходила по уцелевшим кварталам бывшей столицы, пытаясь узнавать и вспоминать улицы без применения ангельской проницательности.

На душе было горько, и сердце билось часто. Дома на не затопленных морем участках давно превратились в груды осыпей, заросших дикой зеленью. Асфальт широких улиц исчез, рассыпавшись в простой щебень, на котором росло все, что только могло вырасти на каменистой почве.

На акации, кое-как выросшей на солоноватых водах морского побережья, уже старой, треснувшей надвое и склонившейся к холму из древних стройматериалов, Оля увидела кошку. Совершенно обычную кошку, очень молодую, не слишком крупную, сплошь изукрашенную рыжими, серыми, черными и белыми пятнами. Кошка с удивлением застыла, разглядывая необычное создание, но не убегала, хотя и страшилась пошевельнуться.

Оля оставила под деревом плошечку с молоком, немного сырого мяса и кусочек ароматного свежесваренного кальмара. И удалилась…

К молоку кошка осталась равнодушна. Мясо съела с удовольствием, хотя говядина вряд ли была привычной едой для мелкого хищника, живущего на городских руинах. Зато бело-розовая плоть кальмара кошку пленила…

Оля с улыбкой смотрела, с какой опаской кошка обнюхивала новую для себя пищу, как осторожно попробовала ее, как отошла в сторонку и прилегла, прислушиваясь к собственным ощущениям — и не умаляя внимания к окрестностям. А после решительно и смело съела остаток.

На третий день кормлений кошка встречала Олю, картинно вышагивая навстречу, мурлыкая, помякивая, и изгибая хвост вопросительным знаком. В тот день Оля ее впервые погладила, а через неделю, уже совсем ручную, взяла на руки.

Всем своим существом Оля тогда ощутила, как тревожилась кошка, поднимаемая к плечу, и как быстро оценила выгоды от своего нового положения: во-первых, тепло, высоко и безопасно. Во-вторых, сытно и спокойно. В-третьих, можно не опасаться завистников и конкурентов, которые затаились там и сям, но напасть боятся, так как чувствуют, что на сей раз сила — на стороне кошки, вооруженной теперь не только когтями, но и необычной защитницей, наверняка опасной по-настоящему…

Оля поняла, что выбор, причем обоюдный, сделан. И тогда она сосредоточилась, тщательно перестроила структуру нейронных связей в нервной системе зверька, увеличила электрический потенциал нервных клеток, активизировала дыхание и питание клеток кошачьего мозга, а после в один миг вложила в это существо толику разума и знаний.

Так на свете появилась новая живая душа, разумная, думающая и чувствующая.

Пережив перемены, кошка вдруг спрыгнула с рук, мигом вскарабкалась на дерево и вгляделась вдаль, принюхиваясь.

— Что с тобой? — спросила ее Оля.