Ангелы не умирают

– Чувственные удовольствия не для калек. Будучи инвалидом это ясно понимаешь. Ты ведь не на столько добрый самаритянин, правда?

Серые глаза смотрели колко, к насмешливому взгляду неприкрыто примешивался яд.

– Правда. Закрой глаза.

– Зачем? – искренне удивился Артур.

– Чтобы не отвлекать меня.

Артур подчинился без лишних слов.

С закрытыми глазами он выглядел ещё более ранимым и измученным.

Ещё до начала сеанса (или как назвать то, что происходило? Не знаю), я понимал, что ощущения будут не самые приятными. Что-то в хрупком, истощённом теле было поломано почти окончательно, если даже наша кровь никак не могла устранить повреждения.

Положив ладони ему на живот я, в свою очередь закрыл глаза и сосредоточился, мысленно представляя, будто сливаюсь с телом, лежащим предо мной, обращаясь в одно целое.

Появилось привычное головокружение. Во рту явственно ощущался металлический привкус крови. В ушах зашумела кровь, потом резкая боль едва не заставила потерять сознание.

Теперь моей задачей было, во-первых, отделить его ощущения от собственных, во-вторых, понять, где они локализуются, а дальше, проанализировав, понять степень проблемы и найти способы её решения.

Обычно у моих милых родственничков два крупных болевых очага. Первый, внизу, ближе к паховой области, связан чаще всего с нашей не разборчивой и активной половой жизнью. Второй в области желудка, там, где находятся железы, вырабатывающие ферменты или гормоны, обеспечивающие скорость регенерации тканей. Чем сильнее повреждения в организме, тем интенсивнее боль. Ну а остальные островки разбросаны по телу в зависимости от ранений.

Принцип действия понять не сложно. Получив повреждения мозг даёт команду к выработке гормонов, гормоны устремляются к очагу поражения и восстанавливают ткани. Все токсины и шлаки снова собираются и возвращаются в область желудка. Когда процесс заканчивается, случается то, что в нашей семье принято именовать приступом – вместе с фонтаном крови организм избавляется от всех отработанных продуктов.

Со стороны смотрится всё это жутко. Но обычно, учитывая это, никто из нас не стремится оказаться в местах скопления народа и центре внимания. Поэтому большинство людей находятся в счастливом неведении о наших особенностях и все довольны.

В теле Артура не было острых очагов боли – всё его тело было один сплошной пожар. От позвоночника, как от древа ветви, боль расходилась лучами ко всем органам. Она не стихала и не увеличивалась, была постоянной и почти невыносимой.

Вместе с его сердцем моё начало захлёбываться кровью, и я отпрянул, поймав его насмешливый и одновременно уставший взгляд.

– Ты точно не хочешь попробовать со мной переспать и за одно почувствовать, какого это? Уверен, ощущения будут просто феерическими.

– Настолько, что тебе вряд ли удастся их пережить, – зло огрызнулся я.

– Не особо огорчусь если и так. Но я лишён возможности настаивать. Я вообще лишён каких-либо возможностей. Перебитый позвоночник, знаешь ли…

– Когда ты принимаешь морфин, ты можешь двигаться? – спросил я, перебивая.

– Что? – не понял Артур.

– Твой позвоночник давно восстановился, Артур. Ты не парализован.

Он посмотрел на меня, как на идиота. На мгновение на его лице даже промелькнуло нечто, похоже на обиду.

– Правда? Тогда я, наверное, просто ленюсь ходить? Это ведь так приятно, когда тебя в буквальном смысле слова носят на руках.

– Я серьёзно. Ты не парализован. Вернее, тебя парализует не отсутствие связи между нервными рецептарами.

Он всё ещё меня не понимал.

– Это делает боль, – пояснил он. – Ты живёшь с постоянным болевым шоком. Тут особенно не побегаешь.

На лице Артура отразилась смешенная игра чувств:

– То есть, если я сумею научиться терпеть то, что сейчас чувствую, способность ходить вернётся ко мне? – с надеждой спросил он.

– Теоретически можно сказать и так, – согласился я. – А вот практически научиться терпеть боль у тебя вряд ли получится. Пытаться её перешагнуть неправильный путь.

– Есть другой? – раздался за моей спиной голос Ливиана.

И тут же лицо Артура, маска на котором вроде как начала таять, мгновенно замкнулось.

Переведя взгляд с одного брата на другого, я кивнул:

– Думаю, что есть. В твоём организме восстановился не правильный баланс.

Наткнувшись на одинаковый вопрос в глазах так не похожих друг на друга братьев, я с трудом подавил вздох:

– Как бы это попонятнее объяснить? В нём достаточно наших гормонов для того, чтобы поддерживать в тебе жизнь, но их явно не хватает для того, чтобы продолжился процесс исцеления.

– И что ты предлагаешь сделать? – недовольно скривился уголок рта у Артура.

– Если у человека не хватает своей крови, ему вливают донорскую.

– Мы это уже проходили.

– Значит, нужно попробовать ещё раз, – заявил я с уверенность, которой отнюдь не испытывал. – К тому же количество нужных для восстановления веществ в разное время у одного и того же организма может варьироваться. Что же говорить о разных людях.

– Ты предлагаешь мне попробовать в качестве лекарства твою кровь? – снова тень усмешки коснулась губ Артура.

– Именно так.