Ангелы Ойкумены

Вокруг стонут, шевелятся. Дергаются в эпилептическом припадке. Глаза закатились, сверкают белки́ без зрачков; пена изо рта. Кое-кто лежит без движения.

Трое не дышат.

Тощий, жилистый вудун с трудом встает на четвереньки. В обычной реальности у него нет меча, но вудун все еще рычит. Сверкают зубы, ослепительно-белые на фоне угольной, посеревшей кожи лица. От их вида пробирает дрожь.

— Что, взяли? Взяли?!

Фильм нуждается в дополнительном монтаже. Эмоции персонажей отстают от действий, которые по логике сюжета должны быть продиктованы этими эмоциями. Складывается впечатление, что драматург прописывает событийный ряд в виде конспекта, а его соавтор, мастер мотиваций, задним числом раскрашивает происходящее чувственностью, опаздывая на секунду-другую.

Зрителя такой разрыв свел бы с ума.

Юноша-помпилианец, считай, мальчик, тоже встает на четвереньки. Обликом он сходен с Криспом. Двое враждующих зверей уставились друг на друга. Вудун готовится к прыжку. Оскал делается шире, течет слюна. Вудун хочет драться. Где угодно: под шелухой, в реальном мире, мечом, голыми руками, зубами. Ему все равно.

Он коллантарий.

Он не ботва.

Это наша гематрийская разработка, сказал Яффе. Он ворочался, устраиваясь поудобнее в склизком месиве. Если вам так легче, представьте двух операторов за общим пультом. Мы будем грезить, моделируя развитие ситуации.

Крисп стащил трусы, бросил их на пол — и едва не взвыл в голос. Запись! Он включил запись, и сейчас бесстрастная аппаратура зафиксирует, как Крисп Сабин Вибий нагишом полезет в ванну, где его ждет Идан Яффе в чем мать родила.

И крышка закроется.

Сотру, поклялся Крисп. Сотру к чертовой матери все видео! Только звук оставлю. Трибунал? Отлично! Лучше трибунал, чем вечный позор…

Я конструктор, сказал Яффе. Я с высокой точностью просчитываю вероятности, но у меня слабо развито образное мышление и визуализация. Тут вы в выигрыше. Для полноценной картины нужны мы оба: гематр и помпилианец, олицетворения высоких договаривающихся сторон, со свойственными каждой из наших рас особенностями мышления.

Крисп заставил себя подойти к ванне. Постоял, собираясь с духом. Высокая сторона? Он брезгливо коснулся плесени босой ногой. Против ожидания, субстанция оказалась приятной на ощупь — теплой и не скользкой, скорее уж бархатистой.

Прошу вас, сказал Яффе. От нас зависит очень многое.

С тяжким вздохом Крисп полез в ванну.

Арт-транс

(фрагмент записи)

Коллант, космос. Все как в первый раз. Но свечение колланта стало ярче. Спектр изменился, в нем пробились золото и пурпур. На вид коллант больше обычного, разбух женщиной на сносях.

Планета.

Толчок, вспышка…

Степь, холмы, небо в кружевах облаков. Людей не семь — девять. Уже знакомые коллантарии, с ними — яйцеголовый дикарь и… Девятый оборачивается, и сомнения исчезают. Суровый варвар в черном — от шляпы до сапог. Бородка, орлиный нос. Длинная рапира на боку.

Диего Пераль!

Пассажир.

Реальность сверху донизу заливает ненависть. Волчья, хищная, страстная ненависть, она настолько материальна, что ее можно резать ножом. Ненависть достигает апогея — и идет на спад, снижаясь до приемлемого уровня. Впору поверить, что творец, имея на то вескую причину, возненавидел пассажира со всей страстью господней, после чего вспомнил, кто он, и взял себя в руки.

Из-за холмов выходят помпилианцы. Их тоже девять. Мир выцветает, теряет краски, перегородки делят его на шестигранники пчелиных сот. Резкое приближение — объектив камеры ныряет в крайнюю ячейку. Что там? Диего Пераль обнажил клинок. Напротив сеньора Пераля…