Ангелы опустошения. Книга 1

— на ржавой усталой тропе — усеянной комьями из-под копыт мулов минувшим июнем когда их заставили из-под палки скакать по плохо прорубленной тропке в обход упавшей коряги слишком здоровой чтоб через нее можно было перебраться и Господи Боже мой мне пришлось втаскивать наверх кобылу среди перепуганных мулов а Энди матерился "Я не могу сам все делать дьявол тебя задери, тащи сюда эту клячу!" и словно в старом сне о других жизнях когда я возился с лошадьми я поднялся, ведя ее за собой, а Энди схватил поводья и стал тащить ее за шею, бедняжечку, пока Марти тыкал ей в зад палкой, глубоко — провести испуганного мула — и мула тоже тыкал — и дождь со снегом — теперь все отметины того неистовства высохли в сентябрьской пыли когда я сижу там и отдуваюсь — Вокруг полно маленьких съедобных травок — Человеку бы это удалось, затаиться тут в горах, варить травы, притащить с собой немного жира, варить травы на крошечных индейских костерках и жить вечно — "Счастлив с камнем сед головой пусть небо и земля занимаются своими переменами!" пел старый Китайский Поэт Ханьшан — Без всяких карт, рюкзаков, пожароискателей, батарей, самолетов, предупреждений по радио, одни комары зудят в гармонии, да струйка ручейка — Но нет, Господь снял это кино у себя в уме и я часть его (часть его известная под именем меня) и не мне понимать этот мир и значит брести посреди него проповедуя Алмазную Непоколебимость которая гласит: "Ты здесь и ты не здесь, и то и другое, по одной и той же причине," — "просто Вечная Сила пожирает все" — Поэтому я встаю собираюсь с силами и бросаюсь вперед с рюкзаком, оттянув лямки, и морщусь от болей в лодыжках и накручиваю дорожку все быстрей и быстрей под своей нарастающей иноходью и вскоре уже совсем бегу, согнувшись, как китаянка с вязанкой хвороста на плечах, дзынь дзынь продираясь и пропихивая негнущиеся колени сквозь камни кустарник повороты, иногда сверзаюсь с тропинки и с ревом снова вылезаю на нее, не понять как, никогда не сбиваюсь с пути, путь был создан для того, чтобы по нему следовать — У подножья холма я встречу тощего мальчугана только начинающего свое восхождение, сам же я толст с большущей котомкой, собираюсь напиваться в городах с мясниками, и настала Весна в Пустоте — Иногда падаю, на ляжки, поскальзываясь, рюкзак мой спинной буфер, рву дальше вниз крепко стукаясь, какими словами описать опляльное с присвистом пумканье вниз по плямкающей тропинке трампампути — фьють, пот, — Каждый раз когда я ударяюсь своим ушибленным футболом большим пальцем то вскрикиваю "Почти!" но он никогда не получает непосредственно так, чтобы я охромел — Палец, неоднократно битый в Колледже Колумбия в потасовках под прожекторами в гарлемских сумерках, какой-то урел из Сэндаски наступил на него своими шипами и больше того содрал всю шкуру у меня с икры — Палец так и не вылечили — и низ и верх у него размозжены и болят, и когда подворачивается камень вся моя лодыжка встает на его защиту — и все же вращать лодыжкой это павловский fait accompli,[4] Айрапетянц не мог мне показать ничего лучше кроме как не верить что ты натрудил нужную лодыжку, или даже растянул ее — это танец, танец с камня на камень, от боли к боли, морщась вниз с горы, в этом вся поэзия — И мир что ожидает меня!

52

Сиэттл в тумане, кафешантаны, сигары и вина и газеты в зальчике, туманы, паромы, яичница с беконов и гренкой утром — милые города внизу.

Внизу примерно где начинается густолесье, большие Пондерозы и красновато-коричневые вседеревья, воздух мило бьет мне в лицо, зеленым Северозападом, голубой сосновой хвоей, свежий, лодка прокашивает борозду в ближайшем озере, она меня обгонит, но ты свингуй себе, Маркус Мэджи — Ты и раньше падал и Джойс придумал слово длиной в две строки чтоб описать это — брабаракотавакоманаштопатаратавакоманак!

Зажжем три свечи трем душам когда доберемся.

Тропа, последние полмили, еще хуже, чем наверху, камни, большие, маленькие, перекрученные овраги тебе под ноги — Теперь я уже начинаю всхлипывать от жалости к себе, матерясь разумеется — "Это никогда не кончится!" самая моя главная жалоба, совсем как я думал в дверях: "Как может когда-либо что-либо кончиться? Но это лишь тропа Сансары-Мира-Страдания, подверженная времени и пространству, следовательно она обязана кончиться, но Боже мой она никогда не кончится!" и вот я уже больше наконец не бегу и не шлепаю ногами — Впервые я падаю изможденный вовсе не собираясь падать.

А лодка уже почти приплыла.

"Не дойду."

Я сижу долго, угрюмолицый и конченый — Не успею — Но лодка продолжает приближаться, это как цивилизация табельных часов, надо добраться до работы вовремя, как на железной дороге, хоть и не можешь успеть но успеваешь — Она была взорвана в горнилах железной вулканической мощью, мой Посейдон и его герои, Дзэнскими Святыми с мечами разумности. Мастером Франкобогом — Я рывком ставлю себя на ноги и пытаюсь дальше — Каждый шаг не дается, не срабатывает, то что мои бедра выдерживают для меня загадка — шлёп -