Ангелы Тьмы

— И все же Империум до сих пор, спустя десять тысяч лет, торжествует. Что бы ты ни говорил, мы находимся здесь, — заметил Борей, со значением окидывая взглядом камеру.

— Но Великий Крестовый Поход сделался памятью, далекой легендой. Этого не должно было случиться, и это была не случайность, все дело в состоянии души. После ереси Хоруса примархи отдали власть слабым, склонным к ошибкам людям. Не по злому умыслу, лишь по незнанию. Люди не должны были управлять собственной судьбой, они просто неспособны к этому. Что случилось с Империумом? Он сделался лабиринтом политических организаций, имперские командующие препираются между собой, управлением занимаются торговые посредники, а не лидеры. Легионы космодесанта были разделены на ордены, имперская гвардия, поднявшаяся нам вослед, пересела на наши суда, и так был создан имперский флот.

Даже сейчас я сижу в этой камере, приговоренный из-за страха. Боязнь величия, любовь к посредственности — вот что процветает в Империуме. Люди и примархи, которые сделались их марионетками, обрекли и себя, и нас, на медленную, мучительную смерть. Темные Ангелы боятся людей, которых сами же защищают. Разве нет в этом странной иронии — принесенная мною жертва привела к тому, что вы десять тысяч лет таитесь во тьме? Прежние яркие звезды на небосклоне сражений стали теперь тенями, которые боятся показаться, боятся самих себя, боятся того, что таится у них внутри, хотя знают о собственной сути. Игнорируй мои слова, если тебе так хочется, но, когда придет время, загляни в собственную душу и почувствуй там дух Льва. Порча есть. Говорю тебе ещё раз, а ты помни об этом. Тьма была в душе у Льва Эль-Джонсона. Тьму вы все несете в себе. Она окружает вас, но вы слепы к её присутствию. Интриги, секреты, ложь и тайна. Вот наследие вашего примарха.

Борей ничего не ответил, вместо этого долго стоял в раздумье. Наконец, он посмотрел в сторону Астеляна, но ничего не сказал. С едва заметным поклоном капеллан повернулся и пошел к двери. Распахнув её настежь, остановился и оглянулся назад.

— Моё дело сделано, великий магистр? — спросил он, и Астелян смутился.

— Ты хорошо поработал, брат-капеллан, — раздался глубокий сильный голос позади Астеляна. — Ты заслужил черную жемчужину на свой розариус. Теперь я сам займусь этим предателем.

Астелян огляделся по сторонам, но поначалу никого не заметил. Зато он услышал лязг двери, и свет ламп перестал проникать в камеру из коридора. Некое движение привлекло его внимание, заставило всматриваться ещё пристальней. Сначала из теней появился лик черепа, это была маска мужчины, закутанного в рясу, будто сотканную из черноты. Незнакомец вышел вперед в тусклом свете жаровни. Астелян узнал в нем космодесантника, который находился в камере, когда в неё впервые привели самого Астеляна.

— Ты слышал все, ты все это время находился здесь? — выдохнул он в недоумении. — Кто ты?

— Я Сафан, великий магистр капелланов, искатель секретов, — ответил космодесантник медленно, взвешивая каждое слово, — И я действительно был здесь с самого начала. Простой трюк для отвода глаз, твоё внимание было сосредоточено на чем угодно, только не на моем присутствии.

— Что ты со мной сделаешь? — спросил Астелян.

Сафан молча махнул кому-то через плечо пленника. Дверь отворилась, появились ещё две фигуры в масках-черепах и черных рясах. Руки в клепаных перчатках схватили Астеляна. Он тщетно попытался отбиваться, но оказался слишком слаб для сопротивления, жизненные силы вымотала пытка последних дней.　 Его уже тащили к двери, когда Сафан вскинул ладонь и жестом приказал охране остановиться.

— Ты будешь взят в самые глубокие тайники Скалы, и там останешься, о тебе позаботится лучший из наших апотекариев, — сказал великий магистр глубоким сильным голосом. — Там не будет покаяния, не будет конца, ни быстрого, ни иного. Там ты услышишь крики Предателя и придешь к пониманию, что ты натворил.

— Лютер, Лютер здесь? — спросил Астелян, мысли его закружились. — Как? Почему? Разве он не принял смерть от руки Льва на Калибане?

— Он не умер, — ответил Сафан. — Он наш и содержится в глубочайшей камере внутри этой скалы. Когда его крики насчёт прощения эхом отзовутся в твоих ушах, ты научишься молить о милосердии как следует.

— Я не понимаю, — признался Астелян.

— Ты любишь афоризмы Империума, — Сафан махнул рукой космодесантникам, которые удерживали его пленника. — Ты говорил, что их смысл глубже, чем принято считать. Я тоже понимаю мудрость, которая лежит в основе пословиц и бранных слов простонародья.

Астелян кивнул. Пока охранники вытаскивали его из камеры и закрывали дверь, он снова услышал слова Сафана.

— Знание сила, стереги его хорошо, — произнес голос великого магистра ему вслед.

ИСТОРИЯ БОРЕЯ Часть пятая

ДАЖЕ используя опасные режимы реактора, "Клинок Калибана" мог добраться до Писцины IV только за двенадцать дней. Едва космодесантники вернулись на борт, судно двинулось полным ходом. Борей прошел прямо в часовню и закрылся в ней наглухо. Десять дней он находился там.