Ангелы времени

Тесей-Карбункул был прав. Теократы все-таки прорвались через ножницы дракаров и теперь кольцо захвата готовили уже на поверхности. Их разгром здесь, в районе большого кратера, мог быть очень скоро компенсирован.

Три корабля: два брига и один дракар — кружили над осадной панорамой, зная, что уже не найдут здесь места для посадки.

— Что будем делать, Тесей? — спросил Голиаф.

— Отступать. В восьми километрах отсюда скрытый терминал подземной лаборатории. Из него можно попасть в город Гаргантюа. Соберу всех пташек и отведу туда…

— Как ты сказал? Скрытый терминал? Значит, в город есть другой вход?

— Не в сам город, а в Лабораторию, но они связаны подземным туннелем. Там сейчас совет утильщиков. Там Одиссей-Киклоп, если ты помнишь такого.

— И там Цезарь-Шантеклер, — добавил Муркок.

— Да, да, они все там, — подытожил Тесей-Карбункул. — И Город с двадцатью тысячами населения, наш с тобой город, Голиаф…

— Который нельзя сдавать… — согласился Голиаф.

— Который эти лиловые балахоны могут легко умертвить, достаточно им только взорвать вентиляционные шахты.

— Сколько могут продержаться силовые купола здесь?

— Думаю, не больше часа.

— Это дьявольски мало, — Голиаф чувствовал, что не видит никакого решения.

— Есть другой план, — сказал Тесей немного неуверенно. — Мне нужен доктор Гильгамеш.

— Кто такой этот Гильгамеш?

— Я его знаю, — вклинился Муркок. — На Королевском Дворе его все знали как шута.

— И что же?

— В это трудно поверить, — Тесей-Карбункул говорил то, во что и сам, кажется, с трудом верил: — Он умеет останавливать время!

***

Терциния пережила два часа белого вакуума в одиночестве.

Но теперь она все объяснила кибертеру фрегата. Требовалось повторить цифровой код полета, то есть прокрутить его в обратном порядке, но в два раза быстрей, по крайней мере, задать этот убывающий порядок на первоначальном моменте, все остальное должно было сделать само нейроквантовое поле. Бортовик уяснил задачу, хотя его логические цепи и трещали, что называется, по швам.

— Тебе нужно учиться, — сказала Терциния. — Скоро в таких режимах будут летать все корабли. У тебя есть шанс войти в историю навечно: ты был первым, и ты мне еще понадобишься. Поэтому, будь так добр, не сойди с ума и береги себя. Ты мне должен помочь вернуться сюда. Очень тебя прошу, продублируй все данные цифрового кода. Я не смогу следить за тобой и приказывать во время этого белого безмолвия. Но я доверяю тебе свою жизнь и жизнь Дария… Если ты понял: я его люблю, он лучший из людей, потому что готов пожертвовать собой. Ты понимаешь меня, корабль?

Кибертер понимал, но далеко не все. Тем не менее, столь внушительная и уважительная речь по отношению к его техническому организму доставила ему что-то вроде чувства значимости, почти удовлетворения, и он, помолчав немного, задал неожиданный для Терцинии вопрос, от которого ее обдало холодной волной оторопи:

— Почему человек, который организовал этот эксперимент, не снабдил вас страховочными ампулами препарата?

Да, это был вопрос! А действительно, почему? Терциния стала думать…

Доктор Гильгамеш рассчитывал на определенную чистоту эксперимента. И чистота в его представлении должна была исключать повторные или даже многократные фазы использования поля. Попросту говоря, он не имел стопроцентного права доверять Терцинии и Дарию. Что, если бы страх или неведомая эйфория натолкнула их на новые и новые инъекции препарата? Да, пожалуй, только так и возможно объяснить отсутствие запасных ампул. И винить доктора Гильгамеша в таких опасениях нельзя, и все же, все же… Разве он не допускал мысли о том, что обратной дороги для них двоих вообще могло не быть?

Терциния решила, что не станет приводить кибертеру всю цепочку своих рассуждений. Она ответила просто:

— Он заботился о нас наилучшим образом, корабль. Такова логика человека, прими ее как есть, и все будет хорошо.

— Я постараюсь, — ответил бортовик. — Пообещайте мне, что когда-нибудь перенесете мою память в тело настоящего кибера. Я хочу быть похожим на человека.

— Обещаю, — согласилась Терциния, подавив удивление.

Эволюция кибернетических машин всегда представляла собой некое особенное, как бы параллельное явление. Об этой параллельности знал почти каждый человек системы, и, наверное, каждый человек мог засвидетельствовать свои наблюдения и открытия в области киберпсихологии.

Однако одного Терциния никогда не могла понять: человеческой агрессии в отношении собратьев мыслящих. Виной всему был Великий Приговор.

Удивительно, как много своей дряни люди готовы были списать на чувства паники и безысходности! Киберам эти чувства незнакомы. Так утверждают. Но кто всерьез занимался этой проблемой? Она слишком обща и, одновременно с тем, далековата от нынешних интересов цивилизации.

Инъекцию нейрозамедлителя Терциния сделала в 12 часов условного корабельного времени. В это же время кибертер потерял с ней всякую связь. Ни измерить, ни очертить, ни как-то воздействовать на возбужденное установившееся поле он также был неспособен.