Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Это подтверждает то, что для Людовика Неверского гораздо выгодней было приписать высказывания Ангеррана Ногаре. Нам остается добавить, почему мы считаем возможным восстановить авторство Мариньи в данном случае и, следовательно, довериться Жоффруа Парижскому. Людовик Неверский сознательно допустил в тексте своего воззвания множество неточностей. Он якобы более трех месяцев дожидался вызова в суд в заключении в Монтлери; хотя Фанк-Брентано доказал, [1226]что граф никогда не был в этой темнице, поскольку его привезли из Море в Париж, чтобы 2 января 1312 г. он предстал перед судом, а 6 января он сбежал из своей парижской резиденции, где его держали под надзором, следовательно, он пробыл пленником в общей сложности менее месяца. Кроме того, по словам графа, его якобы специально поместили в тюрьму – Монтлери, – где до этого перерезали тамплиеров. Вся эта ложь предназначалась для того, чтобы взволновать аудиторию и разжалобить придворных понтифика, – ясно, зачем в эту мрачную историю была добавлена еще и фигура Ногаре. Впрочем, Ногаре очень мало занимался фламандскими делами, и не вполне понятно, зачем бы ему понадобилось в Париже ввязываться в историю с Людовиком Неверским. Наконец, стиль этого высказывания, в любой его версии, тот же, в каком произносились речи в Турне, а фраза «Король сделает вам огромное одолжение, если сохранит вам жизнь», несомненно, принадлежит тому же человеку, который 13 сентября предыдущего года ответил представителям фламандских городов, «что условия мирного договора не тяжелы, а снисходительны и милосердны, и так должно казаться всем из этой страны, учитывая то, сколько зла они причинили». [1227]

В завершение рассказа о периоде неволи Людовика Неверского мы хотели бы дать краткое опровержение анекдотической истории, описанной в «Хронике Нидерландов, Франции, Англии и Турне»: [1228]Мариньи якобы отправил шателену Монфокона запечатанный королевской печатью приказ тайно умертвить заключенных; шателен будто бы предупредил Людовика Неверского и позволил ему устроить пир для всей округи с тем, чтобы после его смерти люди молились бы за него; на пир собралось три тысячи человек, и. когда все напились, граф сбежал. Жан д'Утремез, рассказавший этот анекдот, даже уточнил, что Людовика Неверского вместе с его сыном должны были повесить на Рождество в 1311 г. [1229]Всем известно, что произошло на самом деле; отпраздновав вместе со своими друзьями чудо Богоявления, Людовик Неверский воспользовался тем, что оба охранявших его стражника были мертвецки пьяны, чтобы улизнуть. [1230]После своего прибытия в парламент он оставался в Париже. Таким образом, участие в этой истории шателена Монфокона – чистой воды выдумка, как и пир для трех тысяч человек, которые должны были молиться за спасение души графа, тогда как шателен готовился его умертвить тайком от всех. Наконец, Мариньи ничуть не пытался разжечь войну, на что намекает «Хроника Нидерландов…»:он высказывался против вооруженного конфликта, в этой связи мы обратимся к письму, адресованному им капеллану кардинала Орсини, Симону Пизанскому, и отнюдь не в его интересах было создавать условия, которые дали бы военным преимущество перед дипломатами. [1231]

Несмотря на это, мы согласимся со свидетельством тех же хроник о миссии Мариньи в Турне, куда он направился сразу после так или иначе состоявшегося побега Людовика. В данном случае речь шла о событиях местного значения, с которыми автор «Хроники Нидерландов, Франции, Англии и Турне»,по всей видимости, смог ознакомиться гораздо лучше, чем с происшествием в одном из парижских особняков.

Седьмого января 1312 г. Филипп Красивый, удостоверившись в том, что Людовик Неверский сбежал, пригрозил Роберту Бетюнскому вызовом в суд пэров, [1232]который вполне мог принять решение о конфискации графства Фландрии. Вызов в суд по назначению доставили два тринитария и два слуги, что, по мнению Фанк-Брентано, [1233]означало объявление ультиматума. Затем король отправил Maриньи во Фландрию, чтобы тот выяснил у самого беглеца причины такого поступка. Королевский камергер выслал ему официальный вызов, и Людовик Неверский приехал в Турне, поселившись во «дворце Короны» [1234]на центральной площади, в то время как Мариньи остановился в монастыре Святого Мартина. Граф отправился в монастырь и был несказанно удивлен, увидев там вместо короля Ангеррана, «восседавшего, как король на троне, и окруженного десятью вооруженными людьми»; не поприветствовав его, он заявил:

«Где король или его наместник, который вызвал меня сюда?»

Мариньи на это ответил:

«Это я вас вызвал сюда, чтобы вы объяснили мне причину, по которой вы покинули заключение без королевского на то разрешения».

Граф вспылил: