Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Были попытки обнаружить связь между преобладающими интересами Мариньи и женитьбой сына Ангеррана, Луи де Мариньи, на Роберте де Бомец. Нам представляется, что подобное предположение можно считать не лишенным смысла, если иметь в виду, что наследство Роберты – Бапом – интересовало Ангеррана как база для налаживания экономических отношений между суконной промышленностью Фландрии и ярмарками в Верхней Нормандии. Роберта была кузиной, затрудняемся сказать, в какой степени. Людовика Неверского, [1170]и желание Ангеррана женить своего сына на кузине знатного феодала также могло стать причиной заключения этого брака. Но фламандская политика не имела к этой женитьбе никакого отношения. Маго, графиня д'Артуа, подруга и покровительница семейства Круазиль, к которому принадлежала мать Роберты, подписала брачный контракт, преподнесла венки и драгоценности в дар во время свадебной церемонии и после сделала еще один подарок новобрачным: это бракосочетание в какой-то степени было делом ее рук.

Людовик Неверский преподнес свой первый и единственный подарок тем, на чьей свадьбе он не присутствовал, лишь 20 февраля 1311 г., то есть через тринадцать месяцев после бракосочетания. Он подарил им сеньорию Кудре в Неверие вместе с угодьями и правом судебной власти. [1171]Это был действительно прекрасный подарок, но лишь на этом основании нельзя утверждать, как это сделал без каких бы то ни было доказательств Фанк-Брентано, что «Людовик Неверский был особенно близок с сыном Ангеррана де Мариньи». [1172]Этот дар, возможно, предназначался для сына королевского камергера или для мужа кузины Людовика Неверского, а не для юнца, каким в то время был Луи де Мариньи.

В 1311 г. фламандская политика короля полностью находилась в руках Мариньи. Примерно за четыре года он приобрел то, что в дальнейшем позволило ему вести дела в этой сфере по-своему: опыт и связи. И тем, и другим он был обязан своей должности, поскольку в качестве камергера он постоянно оказывался на пути тех, кто приходил на встречу с королем, и имел возможность с близкого расстояния следить, хотя и оставаясь при этом в стороне, за событиями, переговорами, высказываниями опытных людей. Кроме того, у него сложились свои политические взгляды, которые он, как мы увидим, реализовывал с 1312 по 1314 г. в постановке проблем и деятельности в отношении папы или против фламандцев. Наконец, во время своего пребывания на службе у короля и в особенности в королевской Палате, он добился того, что его имя стало известно как лицам, получившим королевские верительные грамоты, или знатным людям, приносившим присягу, так и послам или гонцам, и даже, во время поездки в поддержку Гистеля, народу.

Именно на эти качества Филипп Красивый делал ставку, когда с 1311 г. начал давать Мариньи различные важные поручения, рискуя вызвать недовольство тех, кто считал себя более достойным, даже не будучи более способным, – то есть в первую очередь принцев королевской крови.

2. Конференции в Турне (1311 г.)

Когда летом 1311 г. возникла необходимость послать во Фландрию представителей короля для переговоров с Робертом Бетюнским и Людовиком Неверским, выбор в первую очередь пал на Ангеррана де Мариньи, и вместе с ним исполнять эту миссию отправились маршал Жан де Гре, Пьер де Галар, Арпен д'Аркери и Жерар де Куртон. Фанк-Брентано посчитал, что на этот выбор повлияли тесные отношения Людовика Неверского с Луи де Мариньи. [1173]Нельзя отрицать, что в неких обстоятельствах Луи мог бы повлиять на избрание своего отца, чему, впрочем, нет никаких доказательств. В любом случае, совершенно неправдоподобно звучит предположение о том, что ролью самого первого плана, которую Ангерран сыграл в 1311 г., он был обязан своему в то время шестнадцати– или восемнадцатилетнему сыну, чье имя никогда не появлялось ни в одном документе, относящемся к внешней или внутренней политике государства. Назначение Ангеррана объясняется, будучи единственно логичным, тем, что на протяжении трех лет он приобретал все больший и больший вес в отношениях с Фландрией или в политике Франции в фламандских вопросах, а также возраставшим благоволением к нему короля.