Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Неудивительно, что Ферри де Пикиньи считал себя противником Мариньи, так как он соседствовал с Ангерраном в Нормандии и Пикардии.[1351] Помимо обычной досады причиной неприязни Пикиньи могло быть также и то, что Мариньи не особенно торопился выполнить обещания, данные им после приобретения Кондрена и Фальюэля:[1352] Мариньи выплаты из казны превратил в ассигнованную ренту[1353] и, уменьшив ее сумму с 1400 до 600 парижских ливров еще до кончины мачехи Ферри, Жиль де Фальюэль, насколько нам известно, выплатил из всей причитающейся суммы всего лишь 480 ливров, причем с большим опозданием.[1354] Мы абсолютно уверены в том, что Мариньи никогда не использовал свое влиятельное положение в неблаговидных целях, чтобы ограбить кого-то или уклониться от договорных обязательств, но, по обычаям эпохи, а также по примеру короля, он обычно не торопился платить ренту.[1355] Следовательно, вполне возможно, что в 1314 г. Ферри де Пикиньи все еще ожидал, когда ему выплатят остающиеся две трети ренты.

Граф Сен-Поль, скорее всего, враждебно относился к Мариньи, завидуя его домену,[1356] хотя никогда не заключал с Ангерраном никаких сделок: но прежде всего его ненависть носила политический характер. Сен-Поль оказался среди тех феодалов, самолюбие которых сильно пострадало от могущества и популярности камергера. Ведь ему, кравчему Франции, для того, чтобы поучаствовать в дипломатических переговорах, пришлось согласиться быть вторым после Мариньи, например, в Маркетте.

Неприязнь Маго д'Артуа была исключительно политического толка. Мы уже разъясняли причины подобного отношения к Ангеррану и не будем более на этом останавливаться. Отметим лишь весьма любопытный факт: в январе 1315 г. Маго отправила Жана д'Эстембура, который был ее доверенным лицом, к видаму Реньо де Пикиньи, и переданные им «бумаги» д'Эстембур немедленно отвез Маго;[1357] вполне возможно, что в этих «бумагах» речь шла о феодальных волнениях, но для нас все же представляет интерес тот факт, что двух врагов Мариньи – члены семьи Пикиньи были заодно с Маго, поскольку также преследовали материальную выгоду – в трудный для Ангеррана момент связывали деловые отношения.

Сыновья Филиппа Красивого не скрывали своей враждебности по отношению к Мариньи.[1358] По свидетельству «Больших Французских Хроник», они однажды потребовали у Ангеррана отчета в денежных расходах, но в этой связи «Хроники» упоминают также имя Карла Валуа,[1359] чем все и объясняется! Что. же касается Людовика Сварливого, мы не разделяем мнения Ж. Пти, который отнес его к числу врагов камергера.[1360] Людовик X поддерживал Мариньи вплоть до марта 1315 г. и оказывал ему знаки почтительного внимания до тех пор, пока постоянные нападки Карла Валуа не поставили его перед выбором: сохранить Мариньи или поссориться с собственным дядей. Мы не думаем, что король Франции вел бы себя так же, если бы, еще будучи королем Наварры, он считал бы себя противником Ангеррана… Тем не менее известный эпизод, представленный в марионеточной пьесе, подчеркивает состояние духа сыновей Филиппа Красивого и, несомненно, скорее графов де Пуатье и де ла Марша, чем Людовика Наваррского, поскольку Мариньи умело и очень бережно обращался с восприимчивым и обидчивым наследником короны. Наконец, эти два человека довольно тесно общались между собой. Достаточно напомнить, что король Наварры был крестным отцом Луи де Мариньи,[1361] которого он сначала приблизил к себе, а затем сделал своим камергером.

Но главным врагом Ангеррана, который ожесточенно нападал на него и в итоге не только добился его опалы, но и казни, на которой недвусмысленно настаивал, был Карл Валуа. Если мы обращаем чуть более пристальное внимание на истоки ненависти этого человека, подтверждения которой уже не нужно искать, поскольку начиная с XIV в. описание этой неприязни можно назвать одним из общих мест, на котором сошлись все историки, то лишь потому, что причина ее лежит гораздо ближе, чем мы могли подумать.