Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Его задачей было получить поддержку папского престола, чтобы облегчить решение целого ряда находившихся в то время в его компетенции проблем, которые его особенно беспокоили: заставить Роберта Бетюнского окончательно и бесповоротно подчиниться королю, а Генриха VII ратифицировать союз с Францией, не говоря уже об имуществе тамплиеров, в отношении которого он надеялся на то, что папа присоединится к решению короля Франции. Речь теперь шла не о борьбе с папством и попытке доказать превосходство короля, а о примирении с духовной властью. Сама личность папы играла тут роль немаловажную и способствующую успеху дела. Но Клименту V отнюдь не была свойственна покорность королевским приказаниям, которую ему иногда приписывали. То, что король согласился на ряд уступок, из которых впоследствии смог извлечь немалую выгоду, было отчасти заслугой Мариньи. Он подтолкнул короля к решению отложить идею проведения судебного процесса, чернившего память Бонифация VIII, а затем оставить ее вообще, к огромному сожалению Ногаре, и добился того, что взаимным упрекам короля и папы был положен конец, что отразилось в булле «Rex gloriae» от 27 апреля 1311 г. Наконец, он сгладил последствия, которые мог повлечь за собой суровый приговор, вынесенный Гишару де Труа, устроив перевод епископа на другую кафедру и позволив ему обосноваться в Авиньоне.

Если Мариньи сумел добиться претворения в жизнь подобной концепции отношений с Климентом V, это означает, что король с ней соглашался. Вполне возможно, что излишества Ногаре уже довольно давно начали вызывать раздражение у набожного Филиппа Красивого. Бонифаций VIII умер, и королю уже не нужно было добиваться признания его вины. Гораздо большую пользу в виде ценного союзника могла принести королю уступка в этом вопросе, взамен которой он получил признание своего «справедливого рвения»., чем приговор, вынесенный мертвому противнику. Даже если Филипп Красивый и не уступил, он все же отошел от бесполезно-непримиримой позиции Ногаре. Как точно заметил Ж. Лизеран, у короля было слишком много требовавших внимания дел, чтобы он надеялся преуспеть в каждом. В итоге реальную выгоду ему могло принести – и он это понял – следование той политике, за которую ратовал Мариньи.

Ангерран был представлен Клименту V лишь в 1307 г., и к его мнению в окружении папы стали прислушиваться только на переговорах в Пуатье в 1308 г. До того момента Мариньи уделял вопросам религии отнюдь не больше внимания, чем остальным государственным делам. Ведь Эрнест Ренан отвел Мариньи место в парламенте, собравшемся в 1301 г. в Санлисе на слушании дела, в котором обвинялся Бернар Сессе, лишь потому, что слишком буквально воспринял незначительное высказывание Тости.[1012]

Как камергер короля Ангерран последовал за своим господином в Пуатье в 1307 г. и не преминул извлечь выгоду из представившейся возможности, добившись от папы некоторых привилегий 31 мая и 3 июня.[1013] Но в 1308 г. он выступил в качестве независимого посланника с достаточно типичной целью. Еще до приезда Филиппа Красивого в Тур Мариньи побывал в Пуатье,[1014] где занялся приготовлениями к путешествию короля и провел предварительные переговоры, все так же по указу государя.[1015] Тотчас же по прибытии в Тур в королевском кортеже ему пришлось вновь отправиться в Пуатье по просьбе кардинала Раймонда де Го: 13 мая кардинал отправил Филиппу Красивому письмо с просьбой прислать Ангеррана, который помог бы положить конец стычкам между королевскими сопровождающими и людьми из свиты кардинала, спорившими о месте их размещения в городе.[1016] Следовательно, на этот раз к Мариньи обратились по вопросу жилья и расселения людей, решение которого, само собой, входило в обязанности королевского камергера.

Но в булле от 22 октября 1308 г. упоминалось уже не о камергере:[1017] в ней Климент V, помимо прочего, напомнил королю о том, что в Пуатье, в присутствии Людовика д'Эвре и графа де Сен-Поля, Мариньи от имени короля открыл ему несколько секретных проектов, относившихся к проблеме Константинополя. Карл Валуа, ссылаясь принадлежащее ему право на корону Куртене, добился того, что ем, официально позволили получать суммы от сбора десятины на Сицилии[1018] и во Франции.[1019] При этом французский налог должен был предоставляться ему прежде, чем пожалованные королю деньги от сбора двух других десятин, а позже и трех, поскольку в качестве компенсации Филиппу IV было дано право на еще одну. Король в этой ситуации ничего не терял, так как 30000 ливров, собранных Жоффруа Кокатриксом для Карла Валуа, были отправлены, с согласия последнего, в королевскую казну. Мариньи, первым подавший идею изъятия этих денег, обещал, что их вернут не позднее ноября 1307 г.[1020] Кроме того, все так же в Пуатье Ангерран обратился к Клименту V с просьбой о том, чтобы тот согласился стать посредником на переговорах с венецианским дожем, от которого требовалась помощь в организации грядущего похода на Константинополь.