Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

На этой дороге нам часто приходилось подолгу задерживаться на почтовых станциях, и вовсе не по причине обычных отговорок их смотрителей: просто лошади паслись на лугах или в лесах, и их нужно было отлавливать. Наше прибытие в деревни приводило к остановке всяких работ – если, конечно, они вообще велись, и весь народ собирался вокруг нас. Затем, немного посовещавшись, двое или трое молодых и энергичных мужчин уносились верхом на маленьких лошадках и вскоре возвращались с небольшим табуном. После этого следовал спор о том, сколько лошадей следует запрячь в наш тарантас. Тройка, т. е. три лошади в ряд – обычная в России практика, но если дорога плохая, а ехать нужно быстро, то запрягают четыре-пять животных. Четвертую лошадь прикрепляют в ряд с тройкой при помощи куска дерева, который в России может вырезать из леса и привязать к расщепленной жерди за считанные минуты всякий. Но ямщик, привыкший управлять тройкой, не всегда способен заставить четвертую лошадь скакать согласованно с остальными, поэтому ее добавление дает небольшой эффект. В случае пятерки лошадей две дополнительные запрягают впереди, и ими управляет второй ямщик. Местные жители обычно старались дать нам восьмерку лошадей, ведь наш тарантас был большой, поэтому нас воспринимали как важных персон. Л., который в этих местах никогда не был, утверждал, что хорошо знает их и возможности лошадей если не по личному опыту, то каким-то иным образом. И хотя с самого начала было ясно, чем закончится дискуссия, я до поры до времени хранил молчание, а затем охлаждал пыл спорящих, в приказном порядке принимая компромиссное решение в пользу пяти лошадей: дороги в этих местах были непростые, крутые и каменистые, а лошади весьма маленькие, поэтому иного выхода не было.

На Симском заводе, пока мы ожидали завтрак, к нам явился полицмейстер и попросил наши паспорта. Сделав вид, что тщательно изучает их, он, потешив свое самолюбие, в итоге вернул нам документы. Позднее в Уфе я узнал, что чиновник принял меня за «управителя», едущего в Оренбург. В патриотическом угаре он написал своему другу гневное письмо, пожаловавшись, что начальником сделали англичанина, а не русского. Благодаря подобным слухам ко мне иногда относились с недоверием, но чаще всего протягивали руку помощи. Конечно, приходилось долго объяснять, что я езжу по России из любопытства и ради удовольствия. Обычно меня подробно расспрашивали:

– Вы вроде бы англичанин?

– Да.

– Откуда приехали?

Называю.

– А куда держите путь?

Сообщаю.

– Что будете там делать?

– Ничего.

– Тогда зачем Вам туда нужно?

– Просто так, посмотреть.

– Но с какой целью?

– Ради интереса.

– Но там же нет ничего стоящего! – и т. д.

…После гор, выглядевших во время ливня довольно уныло, дорога свернула в лес, который привел нас в удивительной красоты ложбину[227]. По ее обеим сторонам тянулись красиво сложенные друг за другом горы, густо поросшие соснами, а посередине протекала каменистая речка[228]. Вот если бы скалы и вода ограничивались горами или руслом реки! Но, как назло, они постоянно пересекали нам путь, и в том, что наш тарантас не развалился, была заслуга его конструктора. В моих записях об этом участке маршрута говорится, что, если в следующий раз ямщик предложит дорогу получше, нужно соглашаться, – бывалые путешественники об этом знают.

Из ущелья дорога пошла на запад по покрытым кустарником горам, но еще до заката они закончились. Из серого полумрака тарантас вынырнул в преисполненный сиянием вечер, характерный для Денби[229]. Теперь мы ехали по самым западным отрогам Урала и с тоской оглядывались назад, провожая каждый уходящий за горизонт склон.