Англичане в допетровской России

Между тем, слухи о предполагаемой женитьбе Грозного на англичанке и, как следствие этого — возможного изменения престолонаследия, не на шутку встревожили придворных царя. «Князья и бояре, особенно ближайшее окружение жены царевича — семья Годуновых, были сильно обижены и оскорблены этим, изыскивали секретные средства и устраивали заговоры с целью уничтожить эти намерения и опровергнуть все подписанные соглашения», — свидетельствовал Горсей[107]. Вскоре против царя образовался заговор, жертвою которого стал он сам. 18 марта 1584 г. Иван Грозный в возрасте 53 лет внезапно скончался. Версию насильственной смерти царя не исключали многие ученые. К примеру, историк В. И. Корецкий утверждал: в заговоре против Грозного участвовали Борис Годунов, Богдан Бельский и лейб-медик царя голландец Иоганн Эйлоф, приготовивший питье с ядом. Когда яд начал действовать, царь «вдруг ослабел и повалился навзничь». Далее, как сообщал Горсей, «произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку… а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен и окоченел»[108]. Кореций полагал, что душили Грозного Годунов и Бельский[109]. Журналист В. Манягин утверждает: «Версия о том, что Грозный царь был отравлен, стала в народе одной из основных практически сразу после его смерти… О ней писали и русские, и иноземные современники царя»[110].

Сторонник версии насильственной смерти Грозного современный историк А. Б. Соколов отмечал: «Разумеется, недовольство деспотическим правлением Ивана Грозного зрело давно: в обстановке террора никто из приближенных ко двору не мог быть спокоен за свою жизнь, страна опустошена войнами и опричниной, обезлюдели многие города, крестьянство накануне полного закрепощения было близко к взрыву борьбы. И все же именно английские дела, политическая борьба вокруг посольства Боуса, временный успех посла могли стать непосредственным поводом для заговора»[111]. Так стремление Грозного породниться с королевским домом Англии завершилось трагедией для самого русского царя.

Когда Боус явился ко двору, Андрей Щелкалов встретил его словами: «Ваш английский царь умер!», после чего приставил к послу охрану. Дом Боуса оцепили, и более двух месяцев посла содержали под стражей. «Со мной так неимоверно обращались, — вспоминал позднее посланник, — что если кому из моих слуг… случалось выглянуть в одно из окон, караульные, приставленные ко мне, закидывали их комьями грязи и того, что лежит на улицах»[112]. Боус «дрожал, ежечасно ожидая смерти и конфискации имущества… Он был лишен всего того изобилия, которое ему досталось ранее». Бояре не уставали ругать Боуса, восклицая, что он «достоин смерти»[113]. Впоследствии Боус изложил свои жалобы в письме королеве самым подробным образом. Он писал, что после приезда в Москву оставался пять недель, прежде чем царь обратил на него «какое-либо внимание». Все это время посланник и его сопровождавшие лица «жили на счет Ее Величества». «В конце пяти недель приехал ко мне от царя дворянин: он был клеврет канцлера Щелкалова… он вел себя чрезвычайно надменно и обходился со мной весьма дурно… Этот человек был моим проводником при плавании… по рекам. Все это время он меня кормил весьма дурными припасами» и предпринимал попытки утопить лодку, в которой посланник помещался. Царь «хотел также заставить всех моих слуг сесть обедать за одним столом со мною; когда я решительно воспротивился этому и отказался обедать на таких условиях, то он приказал посадить за стол ничтожных дворян…Однажды, между прочими речами, сказал мне: «Я не считаю твою государыню королевну за равную мне: есть государи лучше ее, есть и хуже». — Когда я ответил на это как, по моему мнению, следовало, он в исступлении отвечал мне, что велит меня выкинуть за дверь и велел идти домой».

Особенно возмущался Боус поведением ближайших советников царя А. Щелкалова и Н. Романова. «Щелкалов, предполагая, что я не пользовался всем полномочием, которым я был облечен по моему наказу, сказал, что меня стоит высечь», — продолжал свою исповедь посланник. — «Никита Романов и он были на стороне голландцев и, следовательно, враждебны как посольству Ее Величества, так и всем добрым намерениям их государя в отношении к нашему народу. Они следующим обидным образом выразились обо мне моему толмачу: один сказал, что я собираю объедки своей кухни и отпускаемые мне кормовые деньги, чтобы везти их с собою в Англию, а другой прибавил, что я хочу нажиться шкурами отпускаемых мне от царя баранов»[114].