Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды

Рис пригласил его в колледж Всех Душ выпить после ужина, где Бёрджесс не смог удержаться от флирта с Рисом. «Сначала это были любовные взгляды и робкие прикосновения, которые быстро и легко прекратились, когда выяснилось, что я гетеросексуален, а он – нет. Он бы повел себя точно так же с любым молодым человеком, потому что секс был для него и импульсивным желанием, и игрой и он считал своим долгом им заниматься». Рис и Бёрджесс много говорили о живописи и ее связи с марксистской трактовкой истории и о забастовке водителей автобусов, которую Бёрджесс помогал организовать в Кембридже.

Они договорились посетить Советский Союз во время летних каникул, но потом Рис по неустановленным «личным причинам» не смог поехать, и Бёрджесс отправился туда со своим оксфордским другом – коммунистом Дереком Блейки. Таким образом, первый судьбоносный визит Гая Бёрджесса в Советский Союз – на испытательный полигон мирового коммунизма – имел место в июне 1934 года. Он и Дэвид Блейки отплыли из Хариджа, снабженные рекомендательными письмами от Дэвида Астора из «Обсервера», мать которого, Нэнси Астор, побывала в Советском Союзе вместе с Джорджем Бернардом Шоу тремя годами раньше. Их путешествие стоило фунт в день, включая проезд, питание и экскурсии. Молодые люди остановились в Гамбурге, где в баре встретили немецкого коммуниста, который спросил, может ли он сбежать в Россию, поскольку у гестапо есть список гамбургских активистов и он вот-вот будет арестован.

Пока шла беседа, с улицы донесся шум и началась драка между двумя нацистскими группами – СС и СА. На корабль Бёрджесс вернулся под звуки выстрелов, ближе познакомившись с политической ситуацией в Европе. Был июнь 1934 года, и конфликт, свидетелем которого он стал, являлся частью «ночи длинных ножей», когда СС по приказу Гитлера выясняли отношения с СА. Кульминация наступила на следующий день, когда был убит лидер СА Эрнст Рём.

Оставив позади политическую бойню, Бёрджесс и Блейки поплыли дальше в Россию. Из Ленинграда они на поезде добрались до Москвы, где их, как утверждают, принял Осип Пятницкий, член Западного бюро советской пропагандистской организации Коммунистический интернационал – кратко Коминтерн. Предполагается, что Бёрджесс также встретился с Николаем Бухариным, бывшим секретарем Коминтерна и редактором газеты «Правда»[143]. Они ездили по Москве, встречались с русскими чиновниками и английскими ссыльными, в том числе с Александром Уикстидом, который приехал в СССР в рамках квакерской помощи во время Голодомора 1921 года и «стал русским» – отпустил длинную бороду и отказался от западных одежд. Бёрджесс также встретился с бывшим анархистом Новомирским и с помощником министра образования Луночарского, который показал ему список английских и французских книг, в то время переводившихся для публикации в СССР. Одной из книг было «Путешествие на край ночи» Селина, что вызвало возражение Бёрджесса, который назвал эту книгу фашистской. Он говорил так убедительно, что чиновник согласился и книга была изъята из списка. Так впервые советский чиновник поступил по совету Гая Бёрджесса[144].

Бёрджессу также не понравилась увлеченность русских Джоном Голсуорси. Они считали «Сагу о Форсайтах» правдивым рассказом об английской буржуазии. Это не понравилось Блейки, который состоял с писателем в родстве. Первые впечатления Гая Бёрджесса о Советском Союзе были смешанными. Ему очень понравилась коллекция Эрмитажа, но Москву он посчитал «балканским городом – понимаешь, свиньи в трамваях»[145].

Позже он утверждал, что ему сделал замечание милиционер за то, что он ходил по траве в парке культуры и отдыха. Это не увязывается с заявлениями Уикстида о том, что «Советская Россия – самая свободная страна из всех, в которых ему доводилось жить»[146]. Между тем, согласно более позднему источнику, основанному на воспоминаниях Блейки, Бёрджесс получил замечание не потому, что гулял по траве, а потому, что был мертвецки пьян»[147].

По возвращении в Британию дал вялый отчет кембриджским коммунистам. Он не думал, что Россия будет воевать, учитывая внутренние начинания, верил, что с Троцким намного более напряженные отношения, чем считали на Западе, и понимал, что западные коммунисты не должны смотреть на условия жизни в России сквозь розовые очки. Да, там не было безработицы, зато жилищные условия не могли не ужасать. На него произвели впечатления успехи советских властей в обращении с национальными меньшинствами – узбеками, грузинами, казахами, где велась политика «социалистическая по содержанию, национальная по форме». Эту мантру он впоследствии будет неоднократно повторять, работая в Министерстве иностранных дел[148].