Англия: колониальный империализм. Германия: юнкерский капитализм. Франция: ростовщический империализм. Особенности империализма США и Японии. Развити

Но, как это не парадоксальным покажется на первый взгляд, реальная модель социализма, имевшая место в Советском Союзе на протяжении более чем семидесяти лет, своими теоретическими корнями уходит не только к работам Маркса, но имеет более глубокую основу – двухвековые традиции русской социально-экономической мысли, которая, в свою очередь, связана с особым психологическим типом личности, присущем русскому народу. Это ярко выраженное стремление устроить жизнь на началах правды и справедливости. Не случайно в русской экономической литературе так много внимания уделяется проблемам будущего устройства общества (где несущими конструкциями как раз и являются идея общинности и государственности)[406] и так мало теорий, имеющих дело с определением принципов и механизмов функционирования общества данного. В ней нет разработанных теорий общего и частичного равновесия экономической системы, теорий, посвященных анализу вклада данного фактора в рост общественного богатства, факторов динамического развития экономики. Но, в то же время, сильной стороной русской экономической мысли является ее этическая направленность, акцент на проблемах обеспечения роста благосостояния, рассматриваемого с позиций совершенствования распределения.

20. Экономические интересы ведущих держав мира и их влияние на формирование военно-политических блоков

Экономическая реальность, сложившаяся к началу XX столетия, явилась необратимым фактором трансформации системы международных отношений и институтов, обеспечивающих относительную стабильность и предотвращение мировых военно-политических катаклизмов. Даже созданный в 1900 г. международный трибунал в Гааге, ставший символом «цивилизованного» разрешения конфликтов, не смог остановить катастрофы, обусловленной нарастанием экономических противоречий.

Мировая экономическая конкуренция, преодолевая социальные, идеологические, династические и культурные предпочтения, выдвинулась в ряд важнейших условий, фундирующих международный военно-политический кризис, вылившийся в величайшую драму начала прошлого столетия.

Вопреки утверждающемуся в современной российской историографии положению о том, что Россия была втянута вразрез с собственными интересами в «чужую игру» против Германии, с которой, особенно начиная с Франко-прусской войны, наблюдалось политическое сближение, подкрепленное «единством» культурного основания[407], в российском предвоенном официальном и общественном мнении вполне осознавалась опасность или даже альтернативность росту отечественного промышленного производства экономической экспансии германского индустриального гиганта. В российских деловых кругах широко транслировалось крылатое выражение министра торговли В. И. Тимирязева: «Мы не можем позволить, чтобы русская промышленность была полностью сокрушена германской индустрией»[408].

Возрастающая мощь Германии в конечном счете дестабилизировала сложившуюся расстановку сил мирового экономического пространства. Учитывая прямую зависимость эффективности оборота «экономического» капитала от емкости рынков, включение в борьбу за их обладание нового, быстро развивающегося «игрока», неизбежно обусловливало эскалацию напряженности международных отношений.

В отличие от все более укрепляющейся в канун «великой трагедии» уверенности европейского истеблишмента в неизбежности столкновения «ведущих экономик» актуальным оставался вопрос о возможности и составе союзов как акторов будущей войны. Имея в виду традиционные политические и экономические противоречия России и Великобритании, династические российско-германские, британо-германские связи, последствия боснийского и итало-турецкого кризисов, исход его решения был далеко не очевидным.

«В предвоенные годы, – пишет Макс Хейстингс, – европейские симпатии и антипатии не отличались незыблемостью, то и дело меняясь, перетасовываясь и перестраиваясь. Французы вступали в новое столетие с мыслью о возможном вторжении Англии, и в 1905 году Британия на самом деле вынашивала подобные планы. Какое-то время существовала вероятность, что Россия выйдет из Антанты и присоединится к Тройственному союзу»[409].