Англия в раннее средневековье

К рубежу раннего и зрелого средневековья англосаксонская государственность прошла весьма длительный и достаточно противоречивый путь развития. Как и в случае с эволюцией социальной структуры, эти замедленность и противоречивость, как представляется, вытекали из чрезвычайной многоукладности сформировавшегося в Англии раннеклассового общества, в котором тенденции феодализации к середине XI столетия еще не победили окончательно. С одной стороны, к концу англосаксонского периода происходит значительное укрепление статуса и основных административных прерогатив королевской власти, а также важнейших государственных институтов, включая центральные и местные органы власти; складывается разветвленная и действенная судебная система, направленная на защиту формирующегося феодального слоя. Однако, с другой стороны, незавершенность процессов складывания феодального землевладения и основных социальных страт феодального общества привела к тому, что оформляющаяся раннефеодальная государственность также имела некоторые черты незавершенности. К важнейшим из них, видимо, следует отнести известную консервацию непосредственной связи основной массы населения с королевской властью, которая, несмотря на отдельные попытки раннефеодальной знати продемонстрировать свои политические возможности, до конца англосаксонского периода продолжала концентрировать в своих руках основные нити государственного управления. В этом же ряду стоит и ее политика в отношении региональных органов власти, объективно приведшая к сохранению значения собраний сотен и шайров как важных политических органов, до известной степени служивших балансом растущим притязаниям новой земельной аристократии. Только с Нормандским завоеванием в государственно-политическом развитии Англии наступает новый этап, связанный с постепенным ее превращением в феодальную монархию.

Заключение

За шестьсот лет, прошедших с момента высадки ютов Хенгеста и Хорсы на побережье будущего Кента до битвы при Гастингсе, в облике страны произошли радикальные изменения, превратившие римскую провинцию Британия в королевство Англия.

Пожалуй, наиболее впечатляющим переменам подверглась окружавшая человека природная среда. Несмотря на градостроительную активность и разветвленную дорожную сеть, ландшафт римской Британии, даже на самом романизированном юге острова, определяли обширные леса, пустоши и болота. Широкое наступление, предпринятое на них англосаксами, привело к тому, что к середине XI столетия площадь обрабатываемых земель была лишь немногим меньше, чем в начале XX в. Хотя по современным меркам многие регионы Англии оставались малонаселенными, редко кто из ее обитателей жил дальше, чем в полудне пешего пути от своих соседей. В хозяйственно-экономическом смысле страна стала достаточно освоенной и богатой, что подтверждают огромные и все возраставшие суммы, выплачивавшиеся скандинавским викингам, а также ее способность выдерживать тяжесть регулярного налогообложения[724]. Один из биографов Вильгельма Завоевателя поражался богатству Англии, подчеркивая, что, если бы греки или сарацины сказочно роскошного Востока видели ее сокровища (среди них он называл исключительное плодородие земель и обилие драгоценных металлов), они были бы изумлены и восхищены не меньше его самого[725].

Подобного рода свидетельства тем более удивительны, если мы примем во внимание, что раннесредневековой Англии досталось значительно более скудное римское наследство, нежели континентальной Европе. Если вестготы или франки, например, расселяясь в бывших провинциях Западной Римской империи, могли широко заимствовать многие важные черты античных традиций, то англосаксы такой возможностью не обладали. Позднеримские элементы в ранний англосаксонский период, видимо, были более слабы, чем влияние архаических элементов местного кельтского общества и варварских обычаев самих германцев. Это не означает, конечно, что мы должны полностью исключать какое бы то ни было воздействие римских социально-экономических, политических и идеологических институтов на формирование общественного строя Англии V–XI вв., но что оно было существенно слабее, чем во всех других раннесредневековых королевствах, возникших на развалинах Рима, вряд ли подлежит сомнению.