Английская портниха

— Судя по всему, вам это необходимо, — добавил он. Ада видела его как в тумане и промолчала, когда он подал знак официанту: еще один. — Вы будто с привидением повстречались, — продолжил он. — Может, расскажете?

Ада покачала головой.

— Иногда это помогает, расскажешь — и становится легче. Такая красивая женщина. Грустно видеть, как вы расстроены.

— Вы меня не знаете, — сказала Ада. — Поэтому какое вам до меня дело?

— Если война меня чему-то и научила, так это тому, что нам нужно заботиться друг о друге. Я не пытаюсь вас подцепить, — словно спохватился он, — не подумайте чего дурного.

Ада рассмеялась, сердитое, злое ха-ха.

— Желаю вам приятно провести время. — Он сделал шаг в сторону. — Я лишь хотел помочь.

— Нет, останьтесь.

Он придвинул стул, сел:

— Я Норман.

— Ада. Ада Воан. — Как хорошо звучит это имя. Ада Воан. Модистка.

Официант принес ей второй коктейль и мартини Норману.

— За вас, Ада, — он поднял бокал, — пьем до дна.

Волна усталости накатила на Аду. Ей не хотелось разговаривать, не хотелось компании. Лучше бы ей остаться наедине с собой.

— Вообще-то, — пробормотала она, — я буду вам признательна, если вы оставите меня в покое.

Гримаса удивления, непонимания и обиды на его лице. Пожав плечами, он встал и удалился, не сказав ни слова. Запах его трубочного табака плыл в воздухе. «Сент-Бруно». Отец курил такой же. Крепкая штука. Наверное, хороший человек, подумала Ада, и в любое другое время она бы от него не отказалась. Почему достойные мужчины всегда появляются невовремя?

Из бара она вышла последней в четыре утра. Метрдотель держал ее под локоть, когда она спускалась вниз.

— Сегодня без шалостей, а? — говорил он. — Это не к добру. Вы далеко живете?

— Нет, нет.

Пошатываясь, она миновала швейцара. Глядя на него, метрдотель покачал головой: на сей раз без прибыли. Через тяжелые вращающиеся двери в мягкий освежающий рассвет. Лимонное солнце отбрасывало тени, а бледное, цвета топаза небо обещало дождь.

— Гроза не помешала бы, — заметил швейцар. — Очистила бы небо.

У Ады кружилась голова. Она прислонилась к стеклянной витрине магазина на углу. Волшебная легкость. Ада хихикнула, рыгнула, и ее вырвало на тротуар. Она отошла в сторонку. Рвота забрызгала туфли и подол платья. Придется стирать. Окунать платье раз за разом в крошечную раковину. Органза хотя и слабая, но характер у нее бойцовский, ее надо поприжать как следует и угостить тычками, иначе она не утонет в раковине. Каблуки подворачивались. Ада расстегнула ремешки и сбросила туфли. Подобрала их. «Босиком по тюльпанам…» — напевала про себя Ада.

На крыльце ее дома стоял полицейский, настоящий старый служака. «Старый коп на улице дежурит в воскресенье». Отец любил петь детям эту песенку, когда они были маленькими. «Жирный, краснорожий, ну просто загляденье».

Ада подошла к нему почти вплотную:

— Констебль.

— Входа нет, — преградил дорогу полицейский. — Тут летальный исход.

— И что это значит по-нашему, по-английски?

— Убийство, вот что.

— У-у-ай! — Ада моргнула. — Но я живу здесь. — Она сделала шаг назад и задрала голову: — Вон там. На самой верхотуре.

— А как вас зовут?

— Ада. — Она старательно выговорила каждый звук, ну чисто казенный оратор, казненный оратор. Ой, надралась в задницу. Ада, что за выражения! — Или Ава. — Зубы наехали на нижнюю губу. — За ваши деньги, — Ада икнула, — что душе угодно. — Ее качнуло, и она ухватилась за полицейского.

Он тут же вцепился в ее запястье:

— Фамилия?

Ада скривилась. Не очень-то он дружелюбен, этот коп.

— Воан, — ответила она. — Ада Воан.

— Что ж, Ада Воан, вам лучше проехать со мной в участок.

— Уч… часток?

Полицейский порылся в кармане. В следующий момент он уже бренчал наручниками, защелкивая их на Аде.

— Ада! — К ней бежала Скарлетт. — Признайся, ей-богу. Тебя оштрафуют, и всех делов.

Ада тупо смотрела на нее. Вдруг вспышка в мозгу, яркая, отрезвляющая. Станислас. Она оставила газ включенным. Значит, он умер.

— Я сделала это, — сказала она. — Я убила его.

Полицейский повел ее через дорогу к служебному фургону. Она села на жесткую скамью, голова у нее кружилась. Метался ли он по комнате, хватая ртом воздух, пока его легкие обугливались, а горло сжималось все плотнее? Пытался ли забраться вверх по стене, ломая ногти, чтобы перекрыть газ? И долго ли печные трубы будут вонять его плотью?

— На-ме-рен-но, — уточнила Ада.

Он получил свое. Сполна.

Часть третья Лондон ноябрь, 1947-й