Английская роза

Лорд Чарнок не сомневался в том, что граф с большим удовольствием воспользуется возможностью продемонстрировать своему русскому коллеге свою власть. Граф Дэрем был человеком необычайно способным, искренним и обаятельным — однако положительные черты его характера сильно портили чрезмерное тщеславие и падкость на лесть. Хоть он и был чрезвычайно умен, но эти свойства представляли собой его ахиллесову пяту.

Карета британского посольства доставила Полину, которую сопровождала Дэйви, к особняку князей Волконских.

Было условлено, что горничная останется при ней в течение нескольких первых дней, а потом вернется в Копенгаген на первом же корабле, который будет отплывать из Санкт-Петербурга.

Полина была очень рада присутствию горничной: ей казалось, что Дэйви послужит ей поддержкой и поможет лучше сыграть роль гостьи в этом доме. Следующие несколько дней должны были стать чуть ли не самыми трудными в ее жизни. Тем не менее, ей на помощь пришли гордость и сила духа, о которой она даже не подозревала.

Выйдя у особняка Волконских, девушка сообщила свое имя внушительного вида дворецкому, который явно заметил британский герб на дверях кареты, доставившей ее, и сразу отнесся к ней как к важной персоне. Окинув взглядом юную особу и сопровождавшую ее Дэйви, он проговорил на вполне сносном французском:

— Их сиятельства, полагаю, захотят вас видеть, мадемуазель, прежде, чем вас проводят наверх.

Полина молча наклонила голову, показывая, что поняла его слова, а потом, стараясь держаться очень прямо и двигаясь намеренно неторопливо, пошла следом за дворецким.

Они прошли через великолепный вестибюль с малахитовыми колоннами и поднялись по огромной лестнице, украшенной хрустальными светильниками, в помещение, которое, как потом узнала Полина, называлось Малой гостиной. Однако в тот момент эта комната показалась ей очень большой и тоже невероятно роскошной. Чего стоили только развешанные по стенам картины великих живописцев!

По всей комнате были расставлены свежесрезанные цветы, наполнявшие воздух своими ароматами. В дальнем конце комнаты на диване сидел необычайно красивый мужчина — как решила Полина, хозяин дома. У ног его лежала русская борзая.

Высокая статная женщина, которая вполне могла сойти с одного из полотен, висевших в гостиной, стояла немного поодаль.

Княгиня Ольга с ее огромными темными глазами и черными волосами, зачесанными с высокого чистого лба, могла считаться воплощением идеала русской красавицы, каким ее представляли себе на Западе.

— Мадемуазель Полина Тайвертон! — объявил дворецкий, и, приближаясь к хозяевам дома, Полина успела увидеть, как они удивленно переглянулись.

Она оделась с особым тщанием. По ее просьбе Дэйви распорядилась, чтобы из трюма принесли один из ее сундуков, откуда было извлечено элегантное дневное платье, купленное с тетей Кэтлин на Бонд-стрит. Поначалу Полина думала, что ей предстоит надеть его на один из приемов, вроде тех, куда приглашали ее тетку: такие устраивали жены видных политиков для тех, кто поддерживал действующее правительство. Однако тетка оставляла ее дома, а потом, узнав, что ей предстоит стать гувернанткой, девушка решила, что такое платье ей просто некуда будет надеть, как и шляпку с нежными розовыми перьями и оборкой из тонкого кружева на тулье. Такому ансамблю было бы не место в школьной комнате!

Она неспешно шла по длинному салону, пока не оказалась на должном расстоянии от княгини, и тут сделала изящный реверанс, а потом с легкой улыбкой негромко произнесла:

— Я приехала раньше, чем вы меня ждали, ваше сиятельство! Причина тому — стечение самых разных обстоятельств. Но я должна сказать, что искренне рада возможности видеть вас и высказать вам свою глубокую благодарность за ваше любезное приглашение погостить у вас в доме!

— Мы действительно не ожидали увидеть вас так рано в нашем доме, мисс Тайвертон, — ответила княгиня на идеально правильном английском.

При ее приближении князь встал, и теперь, пока Полина делала реверанс ему, он протянул ей руку и сказал:

— Добро пожаловать в Россию! Мне очень неприятно слышать, что ваше путешествие осложнилось какими-то неудобствами.

— Я бы не употребляла подобное слово, ваше сиятельство, — отозвалась Полина. — По правде говоря, не представляю себе, что может найтись судно более красивое и комфортабельное, чем императорская яхта.

— Вы говорите об «Ижоре»?! — воскликнула княгиня, теряя свою бесстрастность.

Полина засмеялась, сама удивляясь тому, что ее смех прозвучал совершенно естественно.

— Именно поэтому я и приехала раньше, чем ожидалось. Должна признаться, ваши сиятельства, что поскольку моя компаньонка заболела и ее пришлось оставить в Англии, то горничная, сопровождающая меня, на самом деле не из моей прислуги: мне одолжила ее в Копенгагене леди Уоткин Уилльямс-Уинн.