Английская тетушка

За чайник они ухватились одновременно. Пальцы Рафаэля скользнули по ее обнаженной руке, и он выпустил ручку. Реджина покачнулась, но удержала равновесие и прошлепала к раковине. Дрожащими руками она держала чайник под краном, но видела не струю воды, а полное страдания лицо Рафаэля. Один миг выдал все его чувства, которые он так старательно упрятывал.

Рафаэль осторожно забрал у нее наполненный чайник и поставил на плиту. Зажегши огонь, он поспешно отошел вглубь кухни. Ре джина не обернулась. Атмосфера была накалена до предела.

То, что он подошел и встал у нее за спиной, она скорее почувствовала, чем услышала. Через тонкий шелк халатика она ощущала жар его тела. «Если я не пошевелюсь, может быть, он меня не тронет», — думала она, то ли с надеждой, то ли с разочарованием. Но она ошиблась. Его руки сами собой легли на ее плечи и скользнули к груди, лаская соски. Реджина попыталась высвободиться. За то, что он сейчас делает, он потом возненавидит себя, а заодно и ее — это она знала наверняка. Но силы были неравны.

— Не сопротивляйся! — жарко прошептал он, касаясь губами и языком ее шеи, ушка, за ушком. Его дыхание обжигало.

— Не надо, Рафаэль! — Она попробовала вырваться.

Однако ее сопротивление еще больше распаляло его. Он прижался к ней всем телом. Его руки уже гладили ее по животу, спускаясь все ниже… Реджина сдержала стон. С какой радостью, с каким наслаждением уступила бы она сейчас его ласкам! Но нельзя! Надо сохранять холодную голову.

— Оставьте меня, Рафаэль! — сдавленно, но решительно прошептала она. — Опомнитесь! Подумайте, что вы делаете!

— Я помню… я думаю… я чувствую… я хочу тебя! — одним движением он спустил с нее халатик. Его руки знали, что делать, а влажные губы целовали обнаженную спину. — Иди ко мне, девочка! Есть пределы терпению. Я мужчина! Ты думала, я не умею чувствовать? Думала, я холодный? О нет! Я знаю все тайны женского тела. Я не разочарую тебя! — В его тоне появилась горечь. — Мой отец был хорошим учителем!

— Не понимаю, о чем вы. — Реджина едва справлялась со своим возбуждением.

Вместо ответа он развернул ее к себе, с силой прижал и дал возможность почувствовать восторг своей плоти.

— Целуй меня, целуй, Реджина! Люби меня! Освободи от дьявольского наваждения, которое сведет меня с ума!

Реджина изо всех сил уперлась руками ему в грудь, так что содрала ногтями кожу, но он этого даже не почувствовал. Она судорожно дергала головой, чтобы он не достал ее губы. Но он сильным движением поднял ее подбородок и впился в нее. Языком он умело раздвинул ее губы, но поцелуй, начавшийся так грубо, перешел в невыразимо страстную нежность, против которой она была бессильна. Руки Рафаэля поглаживали ее спину, пощипывали позвоночник, пресекая всякую попытку сопротивления. Реджина чувствовала всем телом его дрожь, но триумф от того, что она сумела довести его до такого состояния, был недолгим.

Рафаэль подхватил ее на руки и понес из кухни по прохладному коридору в комнату. Должно быть, холод коридора охладил ее пыл и вернул рассудок. Она не должна позволить ему перейти границу! Пусть он первый в ее жизни мужчина, которого она так желала, это стало бы катастрофой для обоих! Рафаэль вовсе не собирался вступать с ней в серьезные отношения. Ему надо было просто освободить свое тело от непрошеных потребностей.

Но делить брачное ложе с нелюбимым еще хуже! Так хотя бы останется счастливое воспоминание. А если она забеременеет? Что тогда?

Темнота в комнате еще больше сгустилась. Рафаэль положил ее на постель, скинул рубашку и начал расстегивать брюки. Реджина воспользовалась относительной свободой и перекатилась на другой конец кровати. Забившись в угол, она вскрикнула:

— Нет, Рафаэль! Не хочу! Не смей прикасаться ко мне!

Он застыл. Во тьме угадывался только его силуэт, выражения лица было не разобрать. Долгие секунды комнату наполняло только тяжелое дыхание. Потом Рафаэль издал какой-то презрительный и в то же время мученический возглас и, подхватив сброшенную рубашку, покинул ее, хлопнув дверью.

Реджина еще некоторое время не могла двинуться, а потом бросилась на постель. Ее тело содрогалось в конвульсиях.

Только под утро ей удалось задремать неглубоким сном. Она открыла глаза, едва Эва Мехор с завтраком переступила порог. Реджина, тряхнув тяжелой головой, подумала, не было ли все происшедшее ее ночной фантазией. Но опрокинутый стакан подтверждал, что все происходило в действительности.

Когда Рафаэль явился с утренним обходом, он был, как всегда, холоден и сдержан. Обследование выглядело обычной рутиной.

— Вы уже набрали форму, сеньорита, — поднялся он. — Думаю, завтра можете вернуться на асьенду.

Реджина недоуменно посмотрела на него:

— Но… я не могу вернуться на асьенду!

— Почему? — Рафаэль сверкнул недобрым взглядом.

— Ваша мать отказала мне, вы должны это знать.

Рафаэль вернулся от двери:

— Моя мать? Отказала? В чем? Объяснитесь, сеньорита.

Реджина устало откинулась на подушку: