Английская Утопия

«Любопытно, что этот наспех набросанный и преимущественно английский, страдающий национальными предрассудками роман был в качестве социалистического памфлета переведен на французский, немецкий и итальянский языки и за границей сделался популярнее, чем любые другие его более значительные работы в стихах и прозе».

Теперь кажется странным, что Маккейл, — который, несмотря на все ошибки, сделанные им как биографом Морриса, искренне любил и уважал его, — не видел того, что было очевидным тысячам рабочих во многих странах, а именно, что «Вести ниоткуда» были, как я попытался показать, результатом многолетней подготовки и размышлений, отлитых в форму, необычайно соответствующую таланту Морриса, и представляют венец и высшее достижение всей его работы.

Правда, это небольшая книга; верно и то, что она была написана быстро и чуть ли не между прочим в сутолоке разнообразных дел; также справедливо и то — и этого не могут переварить обыватели, — что она была написана для социалистического периодического издания и служила оружием в повседневной борьбе. Все это лишь доказывает то, что как будто не нуждается в доказательстве, но всегда забывается или отрицается, а именно следующее: Моррис отдавал все, что было в нем лучшего, рабочему классу и что, как бы велик он ни был вообще, основную долю славы ему принесла его революционная деятельность. В «Вести ниоткуда» Моррис более, чем в любую другую свою книгу, вложил свои надежды и знания, все им совершенное, и себя таким, каким выковала его жизнь, наполненная борьбой.

Это очень важно отметить, потому что хотя он формально сделался социалистом лишь в 1883 году, его жизнь и творчество составляют неделимое целое, протянувшееся без перерыва и отклонений от его ранних романов до социалистических трудов зрелого возраста. Моррис всю жизнь учился, углублял свое понимание мира и расширял свой кругозор, но ему ни от чего не приходилось отрекаться, поскольку на каждой новой ступени его настоящее было лишь исполнением его прошлого. От Раскина он научился рассматривать искусство (в широком смысле) не как особый род деятельности, производящей специфический род предметов роскоши, а как существенную часть всей жизни человека. «Искусством» было все, созданное людьми, свободными и находившими удовольствие в своей работе. Предметы искусства отличались от товаров коммерческого производства тем, что последние были сделаны без радости и по принуждению. Такой взгляд не мог логически не повести к критике современного общества, а Моррис не был человеком, способным отступить от своих выводов и не попытаться довести их до конца.

Так, он стал очень рано задавать вопрос: «Что нужно человеку, чтобы он был счастлив?» Поскольку он подходил к нему прямо и просто, не вкладывая в понимание счастья никакого мистического смысла или идеализма, то и ответы его были всегда простыми и материальными. В его представлении самым главным был дух товарищества, изобилие всего, что нужно в жизни — солнце, воздух, простор и радость в работе. Именно такую жизнь он рисовал, когда писал о людях Бург-Дейла.

«Они жили непринужденно и пользуясь радостями, хотя и без излишеств и несоразмерных желаний. Они занимались физическим трудом и утомлялись; и они отдыхали после работы, и пировали, и были веселы; завтрашний день не был для них бременем, и о вчерашнем не хотелось забывать; жизнь не позорила их, и смерть не была им страшна».

Ко всему этому надо прибавить еще одну черту. В одном из своих ранних рассказов «Свенд и его братья» (1856) он писал о народе богатом, сильном и многочисленном, владевшем всеми искусствами, обладающем всеми талантами:

«Не должен ли был король гордиться народом, который так много помогал миру достичь полного совершенства и даже надеялся, что его внуки увидят это?

Увы, увы! — король и священники, дворяне и горожане — все были рабами не в меньшей степени, чем самый ничтожный серв, и даже в большей мере, потому что они были ими по собственному желанию, а он серв — против воли».