Английские письма или история кавалера Грандисона

Однако, наблюдая и самую благоразумнѣйшую еканомію, сія добродѣтельная особа не изьявляла нималѣйшей скупости. Она была любима всѣми своими соседями за свое великодушіе. Ея столъ весьма былъ изобиленъ въ кушаньѣ; она приглашала къ оному лучшихъ особъ изъ уѣзда, какъ для того, дабы слѣдовать благородству собственнаго своего сердца, такъ и для увеличенія чести своему супругу. Касательно же оказаннаго ею благодѣянія, она приписывала сіе великодушію Сира Томаса, и часто въ такое время, когда препровождала почти цѣлые мѣсяцы не видя его и не зная, когда онъ возвратится. Она стремилась токмо ко второму степени достоинства, хотя и имѣла право къ первому. Я не что иное, говорила она, какъ милостынодательница Сира Томаса. Я проникаю въ его намѣренія. То что я дѣлаю, Сиръ Томасъ сдѣлалъ бы также, естьлибъ здѣсь находился; а можетъ быть простеръ бы свою щедрость еще и далѣе. Нѣкогда, отъѣзжая отъ нее на шестъ недѣль, онъ пробылъ въ отсудствіи цѣлыхъ шесть мѣсяцовъ. Его намѣреніе, при отъѣздѣ, состояло, токмо въ томъ, дабы посѣтить своихъ друзей, находящихся въ Парижѣ. Но общество, имѣющее одинаковый съ нимъ нравъ, понудило его прожитъ столь долгое время, что кажется и весьма не вѣроятно, будто онъ увѣдомлялъ о себѣ свою супругу чужею рукою. Во все время своего отсудствія, онъ не написалъ ни одного къ ней слова своеручно: не взирая на то по возвращеніи своемъ, онъ всячески старался появиться такимъ нечаяннымъ образомъ, чтобъ она совершенно не знала, что онъ въ Англіи. Несносное тщеславіе! Онъ весьма почиталъ себя увѣреннымъ въ той нѣжности, которой не заслуживалъ, предполагая, что при первой минутѣ,удовольствіе паки съ нимъ увидѣться, затмитъ передъ ней всѣ его жестокости. Однако, по изъявленіи первыхъ движеній чувствія, ибо она приняла его съ искренною радостію, онъ у ней спросилъ, желаетъ ли она его за оныя простить. Вамъ простить, любезный супругъ! такъ, сказала она ему, естьли вы можете простить сами себѣ. Сей отвѣтъ показался ему нѣсколько разительнымъ. Сиръ Томасъ разсуждалъ правильно; ибо оный былъ справедливъ. Благодушіе Милади Грандиссонъ было основано на добрыхъ правилахъ безъ всякаго рабства и слабости. Не показывайте такого важнаго вида, возразила она, принимая его во свои обьятія. Вашъ вопросъ самъ по себѣ изьявляетъ, что вы почитаете себя нѣсколько укоризны достойнымъ. Не написать ни единой строки своеручно въ шесть мѣсяцовъ! Но я опять вижу васъ въ добромъ здоровьѣ; и всѣ нанесенныя вами мнѣ безпокойствія забыты…. Можно ли мнѣ сказать, чтобъ я жила нимало не безпокоясь? Я весьма сожалѣю, присовокупила она, что вы лишились великаго множества удовольствія во время столь долгаго отсудствія. Поспѣшите, или пустъ въ сію минуту появятся здѣсь любезные питомцы и воспріимутъ родительское благословеніе. Сколь утѣшительно видѣть начатокъ ихъ разума! Успѣхи ихъ превосходятъ мои желанія. Какой пріятности лишили вы себя столь продолжительными отлучками!

Въ сію минуту миссъ Грандиссонъ приказала меня просить сойти въ низъ. О естьли бы она оставила меня на нѣсколько минутъ спокойною! Пріятное содержаніе разговора меня удерживаетъ. Кто бы не пожелалъ, любезная моя Люція, видѣть себя на мѣстѣ сей почти презираемой женщины, сей почтительной матери; словомъ, быть Миладію Грандиссонъ!

Еще одну мысль, любезная моя Шарлотта, я прошу васъ оставить меня на самое кратчайшее время, дабы написать токмо одну мысль, прежде нежели оставлю свое перо. Я весьма буду жалѣть лишась оной. Какой же есть тотъ человѣкъ, которой бы разсуждалъ вообще о разсѣянной и роскошной жизни Сира Томаса Грандиссона, какъ бы онъ молодъ и приверженъ нибылъ къ веселостямъ и сладострастію, могъ предполагать, чтобъ былъ благополучнѣе, нежели Сиръ Томасъ то себѣ воображалъ? Какаяжъ есть и та женщина, какуюбъ ни имѣла она склонность къ удовольствію и расточительности, которая бы, выбравъ родъ жизни благоразумной, полѣзной, спокойной и благотворительной Милаби Грандиссонъ, не усмотрела въ семъ не совершенномъ образцѣ все то, чѣмъ бы желала быть сама; тутъ видно и тщетное благополучіе перваго, и твердое удовольствіе, коего не будетъ недоставать у другой, какъ въ сей такъ и въ будущей жизни?

Дражайшая Миссъ Грандиссонъ, я придала бы гораздо болѣе силы и разпространенія сей мысли, естьлибъ ваши прозьбы не столь были побудительны. Я иду къ тебѣ, иду.

Меня принудили, любезная Люція, прочесть при всемъ обществѣ нѣкую частъ мною написаннаго. Мы увѣрены, сказала мнѣ Миссъ Грандиссонъ, что ваше письмо касается до насъ, и мы будемъ судить что оное относиться въ худую нашу сторону, естьли вы не захотите намъ прочесть нѣчто изъ онаго. По томъ говоря съ обыкновенною пріятностію, она неотмѣнно требовала чтобъ и я разсказала ей исторію моей фамиліи, обѣщаясь, съ такимъ договоромъ, продолжатъ исторію о своей.