Английские письма или история кавалера Грандисона

Они стояли столь близко у дверей, что мы довольно ясно могли разслушать сіе предисловіе. По несколькихъ извиненіяхъ, кои приносилъ намъ Г. Роландъ, за то, что отводилъ въ сторону Г. Ревса, они сѣли оба на свои стулья. Здѣсь, любезная моя, не думай, чтобъ я могла совершенно привесть себѣ на память самой рѣдкой и необычайной разговоръ, какой когда либо быть мажетъ. Вопросы стараго дворянина, остроумныя изреченія его друга, разумныя и проницательныя его шутки, выраженія его нѣжности къ своему племяннику, и своего ко мнѣ удивленія, представили намъ такое позорище, которое ни съ чѣмъ сравнить не можно. Онъ хотѣлъ знать не предупреждены ли мои склонности? Я ему не принужденно сказала, что не предупреждены. Онъ думалъ, что мнѣ не болѣе шестьнадсяти лѣтъ, и я съ великимъ трудомъ могла его увѣрить, что мнѣ скоро минетъ девятьнадсять лѣтъ; тогда онъ себя охуждалъ, не примѣтивъ, что съ толь многими хорошими качествами не можно мнѣ быть моложе двадсяти лѣтъ; но какъ въ разсужденіи его племянника я присовокупила, что не прежде намѣрена выдти замужъ, какъ на двадсятъ четвертомъ году; то тутъ начались другія многія разсужденія, для подтвержденія моихъ словъ, а при томъ и для доказательства, что я несправедливо оное говорю. Между сими доводами не забыто было имѣніе его племянника. По точнымъ выкладкамъ узнали мы, что Г. Фулеръ получаетъ теперь двѣ тысячи фунтовъ Штерлинговъ годоваго дохода, и что дядя намѣренъ присовокупить къ тому такую же сумму для его брака, утверждая за нимъ по договорной записи остальное его наслѣдство. Г. Роландъ, любезная моя, такую же чувствуетъ ко мнѣ страсть, какъ и племянникъ его. Онъ меня почитаетъ достойнѣйшей обожанія изъ всѣхъ женщинъ вообще. Но какъ въ своихъ лѣтахъ отдаетъ онъ себѣ справедливость, и любитъ своего племянника болѣе самаго себя; то онъ употребитъ всѣ свои усилія, дабы перемочь тѣ чувствованія, кои ко мнѣ возлъимѣлъ; онъ будетъ довольствоваться тѣмъ шастіемъ, что станетъ называться моимъ дядею. Когда завтракъ кончился и гжа. Ревсъ предложила намъ возвратиться въ ея покои; то мы оставили его съ Г. Ревсомъ, которому онъ открылъ совершенно свое сердце, стараясь усильно склонить его къ выгодамъ своего племянника. Потомъ онъ было желалъ получить отъ меня то, что называлъ особенною аудіенціею; но какъ три молодыя наши пріятельницы съ нами простились, а гжа. Ревсъ сѣла за уборной столъ; то я сію же самую причину употребила къ своему извиненію. Онъ просилъ по крайней мѣрѣ позволенія придти къ намъ на другой день. Г. Ревсъ сказалъ, что мы званы были въ разныя мѣста, и что до самаго понедѣльника не будемъ свободны. Наконецъ доброй Кавалеръ согласился видѣться со мною въ понедѣльникъ по утру, и при томъ возобновилъ Г. Ревсу всѣ свои усильныя прозьбы.

И такъ, любезная моя, ты имѣешь теперь у себя продолжительное повѣствованіе о всемъ томъ, что касается до новаго моего обожателя, ибо мущины принимаютъ на себя сіе званіе до того времени, пока сдѣлаются нашими властелинами. Сего дни Пятница. Мы нынѣ званы къ Гжѣ. Вилліамсъ. Если въ сей день случится что нибудь забавное для содержанія будущаго моего письма; то не упущу ничего такого, что тебѣ нравиться можетъ.

ПИСЬМО VIII.

Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.

Въ Пятницу въ вечеру.

Съ премногими увеселеніями провели мы свое время, любезная моя, и я увѣряю тебя, что нашла оныхъ болѣе, нежели желала. И потому прочти сіе длинное письмо со вниманіемъ.

Госпожа Пеннъ приняла насъ чрезвычайно учтиво, у ней были уже гости, коимъ она представила меня съ лестными похвалами. Сказать ли тебѣ; какое впечатлѣніе учинили надо мною ея гости, и что замѣтила я во все время нашей тамъ бытности? Миссъ Анциллонъ первая представляется мнѣ на мысль. Она показалась мнѣ весьма пригожею, но надмѣнною; оказываетъ принужденные поступки и совершенно занята сама собою. Вторая есть Миссъ Клемеръ, въ коей я усмотрѣла, при обыкновенной физіономіи, удивительной разсудокъ, обогащенный многимъ чтеніемъ, и хотя по наружности судя никакихъ выгодъ она не имѣетъ, но я примѣтила, что по мнѣнію всѣхъ, за просвѣщенный свой разумъ, предпочитается Миссъ Анциллонъ. Третья называется Миссъ Барневельтъ и какъ мнѣ кажется, при мужескомъ лицѣ имѣетъ и мужескую душу; ибо взглядъ у нее суровой, видъ вольной и смѣлой, голосъ надмѣнной, особливо когда въ разговорахъ бываютъ не одного съ нею мнѣнія, и во всѣхъ случаяхъ, она оказываетъ нѣкое презрѣніе къ своему полу, такъ что дивятся, какъ можетъ она носить чепчикъ.