Английский бульвар. Тверской бульвар

Стереотипы существуют у всех. Я подсознательно запомнила фразу об отце и двух братьях, приехавших во время допроса Икрама в милицию. Воображение рисовало небритых мужчин с рынка, от которых плохо пахнет и которые вообще не знают русского языка. Но семья Зейналовых жила в обычном двенадцатиэтажном кирпичном доме на четвертом этаже в неплохой четырехкомнатной квартире. Нам открыла дверь миловидная женщина средних лет. Волосы у нее были аккуратно уложены, и я отметила, что она красит их хорошей краской. Или пользуется хной – это такое средство из Ирана, которое окрашивает волосы гораздо лучше любой краски. Про хну я знаю, много о ней слышала и даже привозила ее подругам из Баку, куда дважды ездила за последние десять лет по поручению Марка Борисовича.

– Здравствуйте, – приветливо произнесла женщина, глядя на нас. По-русски она говорила почти без акцента. – Вам кого?

– Это квартира Зейналовых? – уточнил Денис Александрович.

– Да. – Женщина вдруг поняла, зачем мы пришли, и нахмурилась. – Вы опять за Икрамом? Только мучаете бедного мальчика, совсем его задергали.

– Он дома? – недовольно спросил Сердюков.

– Вы из милиции? – Было заметно, что она нервничает. Как будто милиция хуже бандитов. Хотя для кавказцев, наверное, наша родимая милиция иногда бывает хуже обычных грабителей.

– Я из прокуратуры, – пояснил Игнатьев, – извините, что вынуждены беспокоить вас дома. У нас очень важное дело. И я думаю, что вы должны нам помочь.

– Должна? Почему? Почему вы думаете, что я должна вам помогать?

– Дело в том, что сегодня ночью погиб второй товарищ вашего сына. Из той же самой компании, в которой был ваш мальчик. Двое из троих погибли, и у нас есть все основания полагать, что их убили. Вы понимаете, как нам важно поговорить с вашим сыном, отбросив все формальности?

– Убили? – Женщина даже вскрикнула, настолько ее поразило это известие. – Кого убили? Антона?

– Тише, – попросил Денис Александрович. – Нас может услышать ваш сын. Не нужно, чтобы он узнал об этом раньше, чем мы с ним увидимся.

– Входите, – разрешила она, – только, пожалуйста, снимите обувь. У нас так принято. Я знаю, что в Москве неудобно об этом просить гостей, но у нас нельзя ходить по квартире в обуви. Извините меня еще раз. Я дам вам тапочки.

Мы переглянулись. Вот так. И нужно снимать обувь. Раз пришел в чужой дом без санкции на арест или обыск, будь добр подчиняться требованиям хозяев. По большому счету, я считаю это требование очень разумным. Почему нужно нести грязь с улицы в квартиру? Ведь у себя дома вы надеваете тапочки уже в прихожей. В общем, мы переобулись и стали выглядеть довольно смешно. Особенно Сердюков. Он выше меня ростом на целую голову, но размер ноги у него сорок первый, почти как у меня. Можете себе представить? Такой косолапый медведь с очень маленькими ступнями. Хозяйка явно не рассчитала, выдав ему самые большие тапочки, ведь ростом он выше нас всех. И в этих тапочках майор выглядел несколько неуклюже и смешно. Очевидно, он это понимал и поэтому злился еще больше. Мы прошли в гостиную, где было чисто и убрано. Я тут же вспомнила статьи наших журналистов о приезжих кавказцах и азиатах, которые привыкли жить в грязи и не соблюдают правила санитарных норм, принятых в наших домах. Мы сели за стол.

– Прежде чем вы позовете вашего сына, – обратился к хозяйке дома Денис Александрович, – я хотел бы узнать, где был ваш мальчик вчера вечером.

– Вы его подозреваете? – испугалась она.

– Нет. Но нам нужно знать.

– Вчера вечером мы были в гостях у наших родственников. Вместе с Икрамом. Примерно в одиннадцать вечера мы вернулись. Там было много людей, все могут подтвердить, что мой сын был вместе с нами.

– У них всегда алиби на всю семью, – зло вставил майор, – и куча свидетелей вдобавок.

Игнатьев недовольно покосился на Сердюкова. А я сразу подумала, что такие типы, как этот майор, бывают только в кино. Однозначно неприятный тип. И вдобавок жутко ограниченный. Денис Александрович мне нравился все больше и больше. Он сказал, обращаясь к хозяйке дома:

– Очень хорошо. Успокойтесь и позовите сына. Мы с ним поговорим. Не нужно ни о чем беспокоиться. С нами приехала и адвокат семьи Левчевых. Это госпожа Моржикова, которая здесь присутствует. Мы зададим мальчику несколько вопросов и уйдем.

– Он так переживает все, что случилось с его другом Костей, – сказала мать, обращаясь ко мне, и пошла за сыном.

А Игнатьев взглянул на Сердюкова.

– Не нужно так нервничать, – посоветовал он, – мы пока не знаем, что случилось на стройке. И не нужно ничего комментировать.

Майор зло отвернулся, но промолчал. В комнату вошел подросток чуть выше среднего роста, темноволосый, угловатый, прыщеватый, с длинными вытянутыми конечностями и таким же вытянутым лицом, на котором уже проступили еще ни разу не бритые усы. Мальчик был явно напуган. Очевидно, мать все-таки не удержалась и успела рассказать ему о случившейся ночью трагедии. Впрочем, этого следовало ожидать. Я на ее месте тоже рассказала бы, попытавшись хоть как-то подготовить сына к предстоящей беседе.