Английский экспромт Амалии

Арчи поднял голову с подушки и попытался протереть глаза, но с ужасом обнаружил, что не может этого сделать. Во-первых, потому, что он был опутан веревками, и, во-вторых, потому, что не мог пошевельнуть рукой. Обе причины были тесно связаны между собой.

Единственный фонарь, поставленный в нишу стены, давал слабый, бледный свет, и по тому, что Арчи смог разглядеть в его лучах, он сразу же понял, что находится не у себя в спальне, а где-то в совершенно другом месте.

Холодный пот выступил у него на всем теле.

– Эй! Роджерс! Сюда, ко мне! Кто-нибудь!

Поняв, что никто не явится на его зов, Арчи попробовал разорвать путы, но узлы были затянуты так искусно, что даже ему это не удалось. Герцог попытался сесть, что получилось у него не сразу, и стал вертеть головой во все стороны, чтобы понять, где же он, черт возьми, находится.

Кто-то положил на полу несколько матрацев, взбил самые мягкие подушки и перенес его сюда, после чего накрыл одеялом из спальни. Интересно, как это вообще сумели сделать, не разбудив его?

Тут Арчи вспомнил, как после вчерашнего чая его сразу же потянуло в постель, и понял, что кто-то подлил ему снотворного. После этого открытия помещение, в котором находился герцог, огласилось такими ругательствами, что если где-то поблизости и водились мыши, то они тут же разбежались в ужасе. Даже свет фонаря, и тот затрепетал и приобрел красноватый оттенок – очевидно, от стыда.

Приподнявшись, Арчи увидел впереди, за железной решеткой, узкий проход, по обеим сторонам которого высились какие-то странные штабели, отливавшие матовым блеском. Не без труда Арчи все же сообразил, что это разложенные по специальным хранилищам бутылки и что, стало быть, он находится в винном погребе собственного замка. Говорили, что когда-то тут было подземелье, куда Олдкаслы любили сажать своих врагов, и в память о тех героических временах сохранилось несколько таких обнесенных решетками клетушек, запирающихся на замок.

Поняв, что он стал пленником хитроумия собственных предков, Арчи застонал и поник головой.

В это мгновение его ухо уловило какой-то слабый звук – не то свист, не то стон.

– Эй! – завопил Арчи. – Есть тут кто-нибудь?

Свист оборвался, но тотчас же сменился храпом такой силы, что бедному Арчи на мгновение показалось, будто у него лопаются барабанные перепонки. Он обернулся и только тут заметил, что его клетушка примыкает к соседней, причем их разделяет только железная решетка.

В соседней клетушке спал человек.

– Проснитесь! – завопил Арчи. – Вставайте!

Человек всхрапнул, приоткрыл небесно-голубой глаз, затем второй, точно такого же окраса, и Арчи с удивлением узнал в их обладателе великого князя Владимира Львовича.

– Черт возьми, – произнес великий князь с непритворным изумлением, – куда это я попал?

Глава 30, в которой Франсуа вспоминает уроки истории

С самого начала Франсуа без обиняков заявил Амалии:

– Мадам, это плохой план!

– Да пойми же, Франсуа, – терпеливо сказала Амалия, – я не могу допустить, чтобы Арчи убили. И князя тоже.

Франсуа машинально отметил, что Арчи в речи мадам стоит на первом месте, перед князем, и нахмурил лоб. Лично он полагал, что такой красивой женщине, как Амалия, только к лицу, если из-за нее будут драться не на жизнь, а на смерть. Но раз уж она сама считает иначе…

– То есть вы предлагаете их похитить! – воскликнул он.

– Совершенно верно.

– И засунуть в погреб!

– Да, пока они не остынут. Не забывай, что в погребе чертовски холодно.

– И как же вам удастся заставить их туда залезть? Сами, по своей воле, они туда точно не пойдут!

– Гм, – сказала Амалия. – У меня есть снотворное.

– Ага, опоить и похитить?

– Да. И ты мне в этом поможешь.

– Погреб – чертовски опасное место, мадам! Вы подумали о том, что они будут делать, когда придут в себя? Правильно: дадут волю рукам. А в погребе, между прочим, полно бутылок. Хороший удар бутылкой может быть не хуже пистолетного выстрела, мадам! А бочки с вином? Помните горбатого Ричарда, который утопил в вине своего брата Кларенса? – спросил Франсуа, имея в виду популярную легенду об английском короле Ричарде Третьем, ставшем нарицательной фигурой для обозначения всякого рода злодеяний. – Как бы нам не пришлось вновь увидеть нечто подобное! – Франсуа аж передернуло. – Какое варварство – так портить вино! Только англичане на подобное способны.

– Хорошо, – в изнеможении промолвила Амалия. – Тогда мы их свяжем. И ты останешься следить за ними, раз уж тебя так беспокоит сохранность герцогского вина.

Вот такой разговор состоялся накануне тех странных происшествий, которые произошли с герцогом и великим князем.

Надо сказать, что опасения Франсуа были отнюдь не беспочвенны, ибо, как только несостоявшиеся дуэлянты пришли в себя и бросили взгляд сквозь решетку, они синхронно бросились вперед, мечтая вцепиться друг другу в горло. Оба при этом не удержались на ногах и покатились на пол.

– Я тебя убью!

– Ну, дай мне только до тебя добраться!