Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda

“Is love the only thing?” she asked, in low, sweet tones (разве любовь это единственное, что /у нас/ есть? – спросила она тихим мелодичным голосом; thing – вещь, предмет; что-л. очень нужное, важное; sweet – сладкий; благозвучный /о голосе/) that seemed to bring a calm even to my wrung heart (который, казалось, вселял покой даже в мое измученное сердце; to wring – скручивать; терзать, мучить). “If love were the only thing, I would follow you (если бы существовала только любовь, я бы пошла за тобой) – in rags, if need be – to the world’s end (в лохмотьях, если нужно – на край света); for you hold my heart in the hollow of your hand (потому что ты держишь мое сердце в своих ладонях; hollow – пустота; углубление, полость)! But is love the only thing (но разве существует только любовь)?”

I made no answer (я не ответил). It gives me shame now to think that I would not help her (теперь мне стыдно думать, что я не поддержал ее).

She came near me and laid her hand on my shoulder (она приблизилась и положила руку мне на плечо). I put my hand up and held hers (я взял ее руку в свою: «я поднял свою руку и удерживал ее»; to hold).

She drew herself away from me and stood against the wall, while I sat on the edge of the sofa, trembling in every limb, knowing what I had done – loathing it, obstinate not to undo it. So we rested a long time.

“I am mad!” I said sullenly.

“I love your madness, dear,” she answered.

Her face was away from me, but I caught the sparkle of a tear on her cheek. I clutched the sofa with my hand and held myself there.

“Is love the only thing?” she asked, in low, sweet tones that seemed to bring a calm even to my wrung heart. “If love were the only thing, I would follow you – in rags, if need be – to the world’s end; for you hold my heart in the hollow of your hand! But is love the only thing?”

I made no answer. It gives me shame now to think that I would not help her.

She came near me and laid her hand on my shoulder. I put my hand up and held hers.

“I know people write and talk as if it were (я знаю, многие пишут и говорят, будто так оно и есть). Perhaps, for some, Fate lets it be (возможно, к кому-то судьба благосклонна: «для некоторых судьба позволяет быть этому»). Ah, if I were one of them (ах, если бы я была одной из них)! But if love had been the only thing (но если бы существовала только любовь), you would have let the King die in his cell (ты позволил бы королю умереть в своей темнице).”

I kissed her hand (я поцеловал ей руку).

“Honour binds a woman too, Rudolf (женщину тоже связывает честь, Рудольф). My honour lies in being true to my country and my House (моя честь заключается в /том, чтобы/ быть верной своей стране и своему роду). I don’t know why God has let me love you (я не знаю, зачем Господь позволил мне полюбить тебя); but I know that I must stay (но я знаю, что должна остаться).”

Still I said nothing; and she, pausing a while, then went on (я все еще не сказал ни слова; а она, помолчав немного, продолжила; pause – пауза, перерыв, остановка):

“Your ring will always be on my finger (твое кольцо всегда будет у меня на пальце), your heart in my heart, the touch of your lips on mine (твое сердце в моем сердце, прикосновение твоих губ /останется/ на моих губах). But you must go and I must stay (но ты должен уехать, а я должна остаться). Perhaps I must do what it kills me to think of doing (возможно, я должна сделать /то/, что убивает меня = терзает мне сердце, /лишь только/ подумаю об этом).”

I knew what she meant, and a shiver ran through me (я знал, что она имеет в виду, и дрожь прошла у меня /по телу/: «и меня пронзила дрожь»; to know; to run). But I could not utterly fail her (но я не мог совсем подвести ее). I rose and took her hand (я встал и взял ее за руку; to rise; to take).

“I know people write and talk as if it were. Perhaps, for some, Fate lets it be. Ah, if I were one of them! But if love had been the only thing, you would have let the King die in his cell.”

I kissed her hand.

“Honour binds a woman too, Rudolf. My honour lies in being true to my country and my House. I don’t know why God has let me love you; but I know that I must stay.”

Still I said nothing; and she, pausing a while, then went on:

“Your ring will always be on my finger, your heart in my heart, the touch of your lips on mine. But you must go and I must stay. Perhaps I must do what it kills me to think of doing.”

I knew what she meant, and a shiver ran through me. But I could not utterly fail her. I rose and took her hand.